дочери, которая и без них рыдала день и ночь. Дочь–медсестра – рассказала о горе своему заведующему, и тот по своим связям перевел меня в научно-исследовательскую лабораторию Краевой больницы. Там совсем другая жизнь: каждый день купали, меняли постель, лечили дорогими лекарствами (знакомая аптекарь, прочитав выписку, сказала стоимость одного – сто двадцать тысяч закупочная цена).
«Свои связи» – это через знакомого обратится к нужному человеку. А тот «нужный» и мне оказался знакомым, только было это очень давно, когда я была молода, не имела своего голоса за столом, а вот сестра моя Валентина и зять Виктор дружили с парой, Владимиром и его женой красавицей, похожей на Марину Влади. Жила эта пара тогда на ул. Коммунаров, где однажды была в гостях и я, ела там вкуснейшего кролика с майонезом. А родители этого знакомого, Ида Петровна, и уже не помню, как звали её мужа, серьёзного мужчину, всегда одетого в партикулярную одежду, жили в одном дворе с моей бабой Настей на улице Октябрьской,45.
Так вот, этот молодой человек, который любил нецензурную брань, достиг небывалых высот и званий в области медицины, по-моему, единственный с такими регалиями в Краснодаре. Молодец, Володя!
И ещё случай, сестра Валя попала в его больницу в состоянии, когда уже ничего нельзя было сделать со страшной болезнью. Зять и племянник, надеясь непонятно на что, пошли к знакомому на приём, Владимир принял единственно правильное решение, сказал, что сестра непременно поправится. Так мы и ей говорили до последнего, и Валя умерла с надеждой, что скоро всё закончится.
Конечно, в моём случае ни я, ни дочь не осмелились бы обратиться к этому доктору. Выручил Александр Валерьевич. Меня мучит совесть, что я не сказала спасибо.
Конечно, без приключений не обошлось и у вас: меня мучили галлюцинации, а может, это было на самом деле. Ко мне приходили Бог, Божья мать, они рассказали мне обо всех моих родственниках, что с ними будет в дальнейшем. Так продолжалось ещё и после выписки три дня, потом прошло. Очень меня смущало то, что в реанимационной палате пять мужчин и я одна женщина без белья, хотя некоторые были в трусах. Мне выдали халат на спине завязки, но я толстая, поэтому «фотографировала» всех, когда водили на КТ. Успокаивало одно – никто не интересовался. Когда перевели в палату тоже к мужчине, он в белье, а я опять без него. Это как у Зощенко в рассказе «История болезни».
После болезни у меня подъём сил: я работала и в огороде, и по дому. Ещё у меня стимул мой ноутбук: смотрю досконально всё и всех, кто мне близок по духу: Кубанский казачий хор, Хор Турецкого, Евгения Дятлова, Роберто кел Торреса, Тимура Шаова, Владимира Высоцкого и многих других, пою с ними, танцую, делаю гимнастику по доктору Шишонину. Тревожность прошла, сердце не болит. Это подтвердила последняя кардиограмма. У меня нет депрессии – и не было, чего не скажешь о моей подруге – Пылёвой, она отболела уже как год. Никакие уговоры не помогают.
Умерли некоторые мои знакомые, бывшие коллеги. Могла и я. Помогли врачи, дочь, её заведующий отделением Александр Валерьевич, его умный и маститый тесть, мой позитивный настрой – ноутбук.
С П А С И Б О!
Вечный подвиг – он вам по плечу
Ваши руки бессонны и святы
Низко вам поклониться хочу
Люди в белых халатах.
ВНУЧКА МАША
Маша – существо вредное упертое, хорошо бы было, чтобы ей это на пользу, так ведь нет. Упрется даже в каких-то мелочах, потом и обижается на весь белый свет. «Вы меня не любите», – слова Маши. А кого мы любим? Тебя, дурочка с переулочка, и любим.
Когда Ира развелась с Андреем (нашей девочке было пять лет), то неправильно объяснила: разлюбила папу. Маша потом боялась, что и её разлюбят. А когда родился Ванечка, сколько мы ей не объясняли, что мы её дольше знаем, значит, и любим больше. Всё равно страх, тревожность остались. Тревожит в ней неласковость, боязнь показать свои чувства к матери, не ко мне, к маме Ире, ведь та только с добром, воспитание пряником, чаще защищает её, а защищает и от меня, и от Вани. Я уже не говорю про Казанцева. Это все Маша принимает как должное, но требует ещё большего. Хотя, конечно, рада мелочам: что-то ей принесешь пожевать в кроватку или проявишь заботу, когда заболеет, то довольство написано на мордашке. С болезнью у неё перебор, т. е. симуляция чистой воды. Это отвратительно, обидно.
Когда последний раз убирали в доме, заявила, что болеет, влезла на второй этаж кровати и плевать хотела на трудности наши моральные.
Черствость души, эгоизм проявляется и по отношению к отцу. Думаю, что она чувствует и его показные чувства (получишь подарочек, если…. Почему нельзя без условия, хотя, наверное, я знаю почему). Эгоизм. Милая Маша, подумай своей неглупой головой, можем ли мы больше взять на себя забот о тебе, чем уже взяли, приласкай маму. Смотри, как она, мама, относится ко мне. Всё время чувствую её безропотное внимание ко мне, любовь; открой и ты для неё своё дочернее любящее сердце.
Отношение к Ване постоянно, как к конкуренту, но это стыдно. Достойно конкурировать с равными тебе по положению, сильными людьми. Ваня – брат, и, когда нас не будет, он будет единственным родным человеком. Ваня сейчас такой беззащитный, ему надо очень многое объяснить, и когда это объясняет старшая сестра, то доходит быстрее.
Вся энергия уходит на то, чтобы смотреть телевизор или сидеть в компьютере. Страшная зависимость уже появилась, старается подлизаться: «Бабушка, твой любимый артист, фильм», – и не потому, что он любимый для меня, чтобы только самой быть в процессе. Вот причина нелюбви к окружающим родным – любви не хватает, сердце маленькое, и там помещается только телевизор и компьютер. Маша становится вертуальщицей, уже все знают, что зависимость от техники сослужит плохую службу. Не будет друзей, да их уже нет, на них нет времени. Тринадцать лет, пора работать над силой воли, ставить цели. У Маши природный ум, она быстро схватывает, но это надо закреплять, усиливать.
Ирочка и Валечка провожают Машеньку в 1 класс.
Хореография занимает много времени, которое оторвано от уроков, хотя, кто знает, может быть, и от телевизора. Проблема ещё и в денежных средствах, где их взять, чтобы нанять репетиторов. Можно развивать и
