могла подумать о событиях дня. Объяснение, предложенное Мартой, было похоже на правду. В самом деле, выходка с имитацией покушения была вполне в духе де ла Ньетто. Этого озабоченного животного с безупречным происхождением. Он, как в той деревенской песенке, которую поют дети, чтобы не было соблазна весь урожай в процессе сбора схомячить: «Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвёртая мерещится». Одной цветочки дарит, с другой по заведениям ходит, третьей «приманку» свою демонстрирует. Ни стыда, ни совести в его чистых голубых кровях не наблюдается от слова «совсем».
Ну ничего! Если я докажу, что идеальная родословная всеобщего любимчика подпорчена жирной кляксой в виде неучтённой бескрылой сестры, небось, ему уже не до глупых шуточек будет.
Проблема в том, что для начала мне самой нужно было убедиться, что рисунок именно тот.
Следующим утром я сунула нос в расписание выпускного курса боевиков. Для этого мне пришлось встать на час раньше – чтобы не столкнуться нос к носу с объектом наблюдений. Я надела спортивную форму и отправилась на пробежку, так, чтобы мой маршрут пролегал мимо второго корпуса. Как я и ожидала, студентов в холле ещё не было. Расписание поведало, что два раза в неделю у меня будет возможность понаблюдать тренировочные полёты выпускников. Они шли после завершения моих занятий. И прямо сегодня – один из этих дней.
Радостная, я вышмыгнула из здания… и чуть было не столкнулась с деканом боевиков. Великолепный блондин также совершал пробежку. С той разницей, что я делала вид, а он – на самом деле.
– Сьерра Лара решила сменить специальность? – поинтересовался он на бегу, жестом приглашая присоединиться.
У меня был выбор: честно признаться, зачем я заходила в корпус боевиков, что-то быстро соврать или придерживаться изначальной легенды. Я выбрала последнее. Правда и только правда.
– Нет, просто… понимаете, – хотя темп, который задавал мой спутник, не был слишком быстрым, говорить в процессе с его лёгкостью мне не удавалось, – …я отправилась на пробежку и была… вынуждена забежать.
– Нужда заставила? – понимающе улыбнулся декан. Так, что у окрестных деревьев листья покраснели от смущения.
– В некотором роде, – призналась я.
– Как тебе Академия?
Мой спутник прибавил темп, и я была вынуждена ускориться.
– Ничего так, – выдала я на выдохе. – Преподавали серьёзные. Студенты тоже. Интересные.
– Не обижают? – Дракон, мать его, драконшу, за хвост бы оттягать за такого отпрыска, снова ускорился.
– Нет, – коротко выдала я.
– Говорят, у вас с Диего де ла Ньетто отношения не заладились? – Он повернул в сторону арены для крылобола, и я была вынуждена последовать за ним.
– Врут. – Отношения у него с овцой. А со мной у него никаких отношений нет.
– Это хорошо. – Декан снизил темп, и до меня дошло, что сейчас он перейдёт к основной тренировке. Однако он продолжал беседовать со мной, и я не представляла, как можно деликатно избавиться от его компании. – Так-то Диего – хороший мальчик.
– Хорош мальчик – под два метра ростом.
– В каждом мужчине живёт ребёнок. – Декан, как я и опасалась, направлялся в зону разминки.
– По его шуткам заметно, – не удержалась я.
– Всё же обижает?
– По сравнению с приютскими, его проделки – как тополиный пух: только нос пощекотать, – фыркнула я.
– Тяжело было с такой Силой в приюте?
Блондин перешёл к растяжке. Что сказать: растяжка у декана боевиков была о-го-го! Лучше, чем у нашего приютского тренера по крылоболу! Я даже на какое-то время забыла, о чём мы говорили. Но потом сообразила, что стою и пялюсь с открытым ртом, и тоже стала разминаться. Последние два года мне было не до тренировок, но кое-что из былого сохранилось, так что я выглядела не слишком бледно на его фоне.
– Тяжело. Только не мне, а со мной, – наконец вернулась я к разговору. – Маленькие дети не понимают, что такое смерть. В общем, когда мамы не стало, стены приюта первыми узнали, что во мне есть Сила. Много Силы. Слишком много для них.
– Тебя сразу отдали в приют?
– Я там выросла. Там преподавала моя мама. Он был моим домом.
– Почему не отдали в спецучреждение?
– Понимаете…
– Можешь обращаться ко мне «дон Кристобаль».
Я кивнула.
– Понимаете, дон Кристобаль, наша настоятельница, донья Антония, за пять лет очень привязалась к моей маме и, кроме того, думаю, испытывала чувство вины передо мной за её гибель. Поэтому, вопреки рекомендациям Попечительского совета, оставила меня в знакомых стенах.
– Героическая женщина! – Он подошёл к стойке с мячами, взял самый маленький, подбросил его в воздух, а потом метнул в меня. Я едва успела отбить. – Она была магом?
– Ни капли. – Я вернула мяч блондину хитрым броском, но он его с лёгкостью поймал. – Мама была единственным магом в нашем приюте. Кто пойдёт работать в приют? Сами понимаете, никто.
– А кто готовил тебя к поступлению?
– Донья Антония и готовила. Выписала учебники. Мы вместе разбирали. Иногда обращались за помощью к городскому магу.
– Хотелось бы пообщаться с твоей опекуншей. Уникальный опыт. Я таких случаев не знаю. – Он быстро выхватил средний мяч, двойку, и бросил выше моей головы. Мне пришлось подпрыгнуть, чтобы его поймать.
– К сожалению, это невозможно. Доньи Антонии больше нет в живых. Сколько я её помню, она была пожилой женщиной. Последние два года она сильно болела, а три месяца назад ушла за Тенью.
– Соболезную.
– Благодарю, дон Кристобаль. Это действительно большая потеря. Но теперь у меня есть Академия. Как там говорилось в клятве? «Академия – единая семья, в которой все равны»? – Я отправила ему кручёный мяч, который на полпути изменил траекторию и стал падать вертикально вниз.
Декан бросился под него и в падении всё же поймал.
– Отличный бросок. Я курирую сборную Академии по крылоболу. Предлагаю тебе место в команде.
Вот это я купилась на задушевные разговоры… А меня на другое проверяли!
– У меня нет времени. Нужно заниматься учёбой.
– Члены команды имеют отдельные квоты в стипендиальной комиссии.
Я задумалась:
– Как часто тренировки?
– Через день в обычном режиме, каждый – перед соревнованиями.
– Я могу подумать?
– Можешь. Но о чём тут думать?
В общем-то, он был прав.
Вернулась я в общежитие потная и вонючая. Может, не вонючая, но со временем
