схватку за право владеть моим окончательным решением. Но исход определил скорее не мой выбор, а Василич, который неожиданно пришёл попрощаться со мной в день отъезда, когда я с утра уже собирался идти на остановку. Он долго мялся, не зная, что сказать, и оттого говорил всякую пустую ерунду, будто он пришёл просто поболтать, а не проводить лучшего друга в дальний путь.
– Это твой, конечно, выбор, Колька, – наконец нерешительно сказал он, пытаясь наконец перейти к главной теме. – Не держи на меня зла на мои слова. Это я как-то сгоряча… Ну, и не затягивай там!
– Ладно, Иван Василич, бывай… Приезжай в гости, – улыбнулся я и протянул ему руку. Он пожал её с растерянным видом и сразу повернулся, чтобы уйти.
– Лучше сам быстрей возвращайся! – обернулся он уже у калитки, потом быстрыми движениями открыл её и зашагал прочь в сторону своей улицы.
И это, хоть и несуразное, расставание, почему-то придало мне уверенности и стало основным положительным доводом в споре между страхом и решимостью. Я был рад, что мы с ним помирились, и огромная гора размером с Арарат упала с моих и без того нагруженных тяжёлыми рюкзаками плеч.
Однако нерешительность и страх вернулись в самый последний момент, перед отъездом, парализовав меня перед входом в автобус, который должен был отвезти меня в средоточие моих грёз и фантазий. Дремавшее во мне до самого дня отъезда чувство ответственности за свои поступки вдруг проснулось и начало терзать меня всё большим количеством возникающих в моей голове вопросов и сомнений. И самое неприятное было не в этой нерешительности и сомнениях, которые разбудили эти вопросы, а в том, что эти вопросы опирались на очень убедительные и логичные доводы. Всё то, что я до этого так слепо игнорировал, вдруг вышло на первый план. «Зачем я еду? К кому? Ведь здесь я не один! – всплывали у меня в голове вопросы. – Тут Катя, Василич, родители. А там… Что ждёт меня там? Несколько почти не знакомых мне родственников?.. Что я там найду? Ведь город может и не дать мне того, что я хочу. И он точно не даст мне больше, чем я имею здесь!» Вопросы вспыхивали в моём сознании как загорающиеся серные головки спичек, и каждый раз высвечивали всё новые сомнения.
От нерешительности я застыл в оцепенении перед открытой дверью автобуса. Водитель уже собирался трогаться, поэтому крикнул мне, чтобы я побыстрее занимал своё место. Я, всё ещё продолжая находиться в состоянии транса, уложил свои рюкзаки на полку для багажа, сел на своё место и глупо уставился в пол. В этот момент я почувствовал себя самым одиноким в мире человеком, на мои глаза вдруг накатили непрошенные слёзы, а мысли унеслись к тем, с кем я так сухо простился. Перед глазами у меня была Катя, Василич и родители, о которых я вдруг вспомнил и повернулся к окну, чтобы помахать им на прощанье рукой. Мама плакала, а в глазах отца я увидел, как мне показалось, то, чего мне так не хватало от него все эти годы – любовь.
