минет. Однако страх, что отказ станет концом отношений с Марком, бьет по нервам еще сильнее.
— Такая хорошенькая принцесса... — Гость расстегивает пуговицу на брюках. Болезненно кривится, когда дотрагивается до ширинки.
Он и не думает останавливаться. Судя по горящему взгляду, мысленно он уже во мне по самое горло.
«Это не так страшно, как кажется», — говорю я себе и зажмуриваюсь, не желая видеть того, что случится дальше. Представляю острый нож для чистки овощей, который пущу в ход, если станет совсем плохо. Вжимаюсь в спинку кресла, будто оно может защитить.
Но внезапно все заканчивается.
— Хаванский, дверь позади тебя. Рекомендую убраться прямо сейчас, пока ты в состоянии передвигаться самостоятельно, — раздается в напряженной тишине голос Марка.
— Ты серьезно?
Приоткрыв один глаз, вижу, как блондин оборачивается и смотрит на хозяина дома.
— Я похож на шутника?
Шаталов не двигается. Он все на том же барном стуле. И вроде бы в прежней позе. Однако даже я, в другом углу комнаты, чувствую мощные волны гнева, которые расходятся от Марка во все стороны.
— Жадным стал? — Гость приподнимает левую бровь и хмыкает. — Странно. Не заболел часом?
— Я нет. А у тебя все шансы.
— Ничего себе! Ты же всегда был первым, кто делится. Самым щедрым. Скольких твоих баб я перетрахал до тебя?! — Блондин снова поворачивается ко мне и мажет взглядом по лицу. — Или принцесска слишком дикая? Так я ласково ее... Еще мурлыкать будет.
— Эта... как ты говоришь, принцесска может и скальпелем «мурлыкнуть». — Шаталов вроде бы шутит, но на лице не улыбка, а оскал.
— Не понял... Каким скальпелем? — Беззаботная маска слетает с лица гостя в мгновение ока.
— Здесь лежит. На верхней полочке. — Марк ленивым кивком указывает на шкаф. Тот самый, где стоит коробка с лекарствами. — Так и быть, я подам. А дальше она сама справится. Девочка очень способная. Видел бы ты ее конспекты по хирургии!
— Вы тут чокнулись оба?!
Скорость, с которой блондин застегивает ширинку, достойна медали. Подозреваю, не каждый пожарный сумел бы одеться так быстро.
— Немножко, — с нервным смешком отвечаю я за нас двоих. И с трудом сдерживаюсь, чтобы не рвануть к Шаталову.
От облегчения меня всю ломает. Руки болят — так хочется обнять Марка. А с губами совсем беда. Кажется, если не поцелую сейчас этого собственника, сойду с ума.
— Шаталов, ты вообще понимаешь, от чего отказываешься? — Блондин трясет головой, будто не веря, что это правда. К счастью, моя персона его больше не интересует. — Хочешь, я Лене позвоню? Или Свете. Они быстро приведут тебя в порядок.
Словно и вправду собрался звонить, он достает из кармана телефон, но Марк обрубает еще жестче:
— Мне напомнить, где дверь? Или тебя надо проводить?
Он не встает. Вообще не шевелится. Нет никаких игр мышцами или закатывания рукавов. Обычный Шаталов. Хмурый. Немногословный. Как океан, который даже без шторма может смыть одной волной.
— То есть ты это всерьез...
От вида круглых глаз блондина я готова хлопать в ладоши. Наш последний секс плавно съезжает с первого места пьедестала. А эти новые ощущения взлетают на самый пик.
— Да.
В голосе Марка нет ни радости, ни восторга, но мне так хорошо, что больше не мучаю себя никакими вопросами.
— Вы не немножко, а на всю голову! — Махнув на нас рукой, Хаванский прямой наводкой направляется к выходу. Притормаживает лишь у порога.
Пока наш гость готовится к прощальной речи, мы с Марком его опережаем. Хором.
— Дверь за собой закрой!
Любимая фраза Шаталова. А теперь и моя.
Никогда бы не подумала, что вот так посылать кого-то настолько приятно. На радостях тут же начинаю придумывать следующее предложение, короткое и емкое — в стиле моего мужчины.
Но блондин больше не испытывает судьбу.
— Да пошли вы... — ворчит он себе под нос, и уже через секунду раздается хлопок двери.
Глава 22. Откровение о...
О заботе лучше видно по поступкам.
После хлопка тоже срываюсь. Барный стул опасно кренится, когда я налетаю на Марка. Лишь благодаря звериной реакции Шаталова мы не падаем на пол.
— Спасибо! Спасибо! Спасибо... — шепчу, целуя его везде, куда могу дотянуться. В лоб, в нос, в ухо, в ключицу.
На радостях хочется покусать. Оставить отпечаток зубов или засос.
Крыша на реактивной тяге летит вниз. Однако впервые Марк не отвечает и не пытается добраться до моего тела. Он как памятник — твердый и неподвижный.
— Прости. — Понимание остужает. Руки стекают с мужских плеч и прячутся в длинных рукавах халата. — Испугалась, что ты согласишься отдать меня.
Между нами все открыто, потому и сейчас говорю как есть.
— А тебя можно отдать? — Марк смотрит сверху вниз, как на неразумного котенка.
— Но ведь у тебя так было... — Прикусываю язык.
До этого момента думала, что стала для Шаталова особенной. Неделимой и настолько ценной, что ради меня можно выгнать из дома давнего друга.
Теперь картина мира, нарисованная наспех от счастья, неожиданно тускнеет.
— Ты правильно сказала. Это было у меня. — Марк поправляет на мне халат. Потуже затягивает узел. — А не у тебя. Чувствуешь разницу?
— Я решила, что тебе... это нужно.
Ощущаю кожей, как на лбу проступает слово «ДУРА!». Заглавными. И с восклицательным знаком. Не впервые рядом с Шаталовым. Но сегодня особенно ярко.
— Нужен воздух. Еще вода и сон. А то, о чем мы говорим, потребность из другой категории.
— Ты говорил, что предпочитаешь именно так... парами. — Последнее слово дается с трудом.
Мы впервые обсуждаем сексуальные интересы Марка. До этого они были страшилкой, о которой я старалась не вспоминать.
Наверное, зря. Судя по тому, как потряхивает, за три недели страшилка набрала силы и обросла метастазами.
— Это не то развлечение, где достаточно желания одного. — Развернув к себе спиной, Марк легонько подталкивает меня вперед.
— То есть со мной ты не думаешь, как это было бы?..
Шаталов ясно дал понять, что разговор закончен, но джинна уже выпустили из бутылки.
— Тебя не должно волновать, что я думаю.
Злюсь, похоже, не только я.
— Ты ведь хотел бы, чтобы он остался? Чтобы взял меня, как ту брюнетку... — Оглядываюсь в сторону нашего дивана.
За последние
