встречались в библиотеке, иногда болтали, и на этом все. Повторно предлагать себя, чтобы снова испытать унижение при отказе, я не стала.
– Поэтому вы не позволили ему пробраться в дом через ваше окно, когда двор наводнили полицейские?
Казанец старался, чтобы вопрос прозвучал непринужденно, но Анджела все равно насторожилась.
– Откуда вы знаете? – с некоторым вызовом спросила она.
– Работа у нас такая – все знать, – туманно ответил Казанец. – Так я прав?
– Да, поэтому. Для жизни я ему не подхожу, а как через мои окна сигать, так сгодилась? Нет уж, я себе цену знаю!
– Помните, о чем Хьюз с полицейским говорил?
– Который его за какого-то старого приятеля принял? Помню, только там разговора-то было на полцента.
– А поподробнее, – попросил Казанец.
– Коп спросил Хьюза, не встречались ли они раньше. Тот ответил отказом, сказал: никогда не встречались. Коп сказал что-то вроде «не в этой жизни» или «не в этом мире», но Хьюз все равно не признался.
– Хотите сказать, на самом деле Хьюз его знал?
– Сто процентов. Он, когда его увидел, побелел весь и произнес что-то странное, не на английском. Я спросила потом, когда коп ушел, что это он говорил, а он: это стих гениального поэта. И что-то про то, что всем приходится платить дань за свои безумства. Я хотела узнать, что за поэт, чтобы почитать потом, так глубоко трагично он это произнес, но он ушел. А после я его не видела.
– «Забылся я неосторожно: теперь плачу безумствам дань», – процитировал Дорохин, глядя в окно.
– О! Точно. Так он и сказал, – обрадовалась Анджела. – Что это, вы знаете?
– Это Пушкин, дорогуша. Гениальный русский поэт.
– А что за стих?
– Неважно. – Дорохин перевел взгляд на Казанца и сказал: – Закругляемся.
Казанец задал еще пару-тройку вопросов Анджеле, на которые получил отрицательные ответы. Больше Анджела ничего о Хустове не знала. Попрощавшись, они покинули комнату Анджелы и вышли на улицу.
– Что это за финт ты устроил там со стихами? – сердито отчитал товарища Казанец. – Русская речь, Пушкин? Забыл о правилах конспирации или думаешь, Анджела такого не запомнит?
– Прости, Юра, я виноват, – искренне извинился Дорохин. – Просто был поражен, что Хустов выбрал это произведение и именно этот отрывок.
– Тогда просвети, что в нем особенного? – спросил Казанец. – Я в поэзии не силен.
– Это отрывок из «Полтавы», – начал Дорохин. – Мазепа был самым известным гетманом Запорожского войска. Ради личной выгоды он пожертвовал интересами своего народа, казачества и предал Россию. С тех пор имя Мазепы стало нарицательным для предателей всех мастей. О нем в «Полтаве» пишет Александр Сергеевич. Перед тем как Мазепа идет на предательство, он говорит такие слова.
– Вот оно что! Выходит, Хустов понимает, что предает Россию, – задумчиво протянул Казанец. – Быть может, для него не все потеряно, как думаешь?
– Не знаю. Предателям обратной дороги нет. Как говорится, все мосты сожжены.
– Ладно, найдем Хустова, убедим сотрудничать, он сам и расскажет, куда спрятал остальную часть микропленки. Все легче, чем весь Вашингтон обыскивать.
– Ты для начала его найди, – усмехнулся Дорохин. – Пока все, что у нас есть, – это странный полицейский, который откуда-то знает Хустова, да странная привязанность предателя к поэзии Пушкина.
– Согласен, негусто, но отчаиваться не стоит. Пройдемся по магазинам. Быть может, что-нибудь узнаем.
Не сговариваясь, они перешли на противоположную сторону улицы и вошли в кафе, на вывеске которого красовался сдобный крендель.
Глава 5
США, Вашингтон, округ Колумбия,
Висконсин-роуд, 17 апреля 1971 года
Снова на Висконсин-роуд группа собралась через сутки, когда стрелки часов едва достигли восьми утра. Каждый пришел со своей информацией. Собранными сведениями делились больше часа. Начали с Дорохина и Казанца. За сутки они успели обойти все магазины, переговорить со всеми, кто хоть как-то мог соприкасаться с Хустовым, но более-менее существенной информации так и не получили.
– Он как сквозь землю провалился. Никто даже не видел, когда он вынес вещи из своей комнаты, за которую, кстати, не заплатил за последний месяц. Владелец дома рвет и мечет, грозится пойти в полицию.
– Его нужно успокоить, – подумав, решил Богданов. – Шумиха вокруг имени Хустова нам только навредит. Какая там сумма набежала?
Дорохин назвал сумму.
– Завтра поедете и заплатите. Придумаете что-нибудь подходящее, чтобы у владельца не возникло новых подозрений.
– Думаю, он и спрашивать не станет, с чего мы вдруг решили оплатить долг сбежавшего квартиросъемщика, – заметил Дорохин.
– Вот и хорошо. Что с полицейским, который беседовал с Хустовым?
– В департамент полиции мы соваться не стали. Хотели сначала посоветоваться, стоит ли светиться там, – ответил Дорохин.
– Но самого копа мы нашли, – вступил в разговор Казанец. – У их отделения торчали часа три, по описанию узнали нужного нам копа. Удалось выяснить лишь то, что зовут его Алекс и, скорее всего, у него есть семья.
– Откуда сведения?
– Алексом его называл напарник. Про семью – кольцо на пальце, больше ничего, командир. Думаешь, нужно подобраться к нему поближе? Пообщаться напрямую?
– Вам придется разделиться. Казанец, ты продолжишь опрос потенциальных знакомых Хустова. Съездишь в библиотеку, возможно, там он с кем-то завел знакомство. Дорохин, ты начинаешь пасти Алекса. Выяснишь про него все, что сможешь. Потом будем думать, что с ним делать.
– Ясно, командир, – в один голос ответили Дорохин и Казанец.
– У меня пока тоже негусто, – перешел к докладу Богданов. – Свел знакомство с продавцом магазинчика, который нам может пригодиться. Подземные коммуникации из его магазина выходят во двор дома Формана. На данный момент это самый перспективный план: пройти по коммуникациям и выйти прямо в квартиру Формана.
– Может, проще вырубить сигнализацию? – предложил Дорохин. – Обесточить дом на несколько минут, двое проникают в дом через окно, остальные двое стоят на стреме.
– Плохая идея, – возразил Богданов. – У них в доме своя консьержка. Она сразу вызовет электриков, те приедут и поймут, что электричество вырубили намеренно. И вот тогда уже консьержка вызовет полицию. Приедут они за пять минут, опорный пункт буквально в двух кварталах от дома. Попадут как раз в тот момент, когда мы будем орудовать в квартире Формана. В итоге ни пленки, ни конспирации, а нам ведь еще второй раз придется возвращаться в квартиру.
– Зачем? – машинально спросил Дорохин.
– Чтобы подбросить фиктивную пленку, – напомнил Богданов. – Нам нужен оригинал, чтобы по нему подготовить муляж, иначе Форман может догадаться, что пленка ничего не стоит. На то, чтобы ее изготовить, уйдет какое-то время, так что повторного визита не избежать.
– Да, два раза за неделю вырубать свет не прокатит, – согласился Дорохин.
– Вот и я про то же, – подтвердил Богданов. –
