Гущин отключился.
— Не забудь все, что мы сейчас повторяли, — увещевал он меня.
Мы остановились около дома Таис. Скрепя сердце, я вышла из машины Гущина и направилась к подъезду обычной многоэтажки. Темно, стены давно не красили, но помещение чистое. Лифт старый. Таис живет в бюджетной квартире, несмотря на явную любовную связь с начальником. Неужели она денег у него не выцыганила?
Перед ее дверью меня полностью обуял страх. Я думала, как она меня узнает? Она вообще помнит, кто я такая? Вот я бы на ее месте вообще со мной не стала говорить, на порог бы не пустила. Позвонил какой-то неизвестный Сережа, представился от имени фирмы… Да мало ли кто придет от Высоковского! Вот я бы непременно перезвонила Михаилу.
Тут я невольно замерла в оцепенении, и в этот момент рука сама нечаянно нажала на звонок квартиры Таис.
А вдруг она вот прямо сейчас звонит Высоковскому? Но додумать мне не дали. Дверь распахнулась, и передо мной предстала ненакрашенная Таис в пеньюаре. Судя по ее виду, она либо все время ревет, либо пристрастилась к алкоголю.
— Ты? — сморщилась она, глядя на меня.
У меня сомнений не осталось: Таис вусмерть пьяна. Она едва держалась на ногах.
— Заходи, — сказала Таис.
Она медленно по стенке прошла на кухню. Войдя в коридор, я чуть не задохнулась. Это сколько ж она пила?.. И не проветривала помещение…
Сняв шубку и повесив ее на вешалку, я заметила, что квартира не бедная, чистая и даже светлая. В ней так и хочется надеть мягкие тапки, чтобы не поцарапать и не уляпать полы. Я быстро прошмыгала на кухню и беспардонно открыла форточку. На дорого обставленной кухне царил бардак. Таис сидела над бокалом с коньяком и, держась за голову, почти спала.
Ну и что я теперь должна делать? Спать ее уложить и убраться восвояси?
— Я не дура, понимаю, что не Мишка тебя сюда прислал… — нарушил тишину сонный голос Таис. Она засмеялась и икнула. — Он запретил мне к кому-либо из его семьи подходить.
— А… эээ… — протянула я, опешив.
Вот к такому развитию событий мы с Гущиным не были готовы. В голову, как назло, ничего не лезло!
Таис отхлебнула коньяка и продолжила:
— А что с твоим лицом? Или ты всегда была такая?
Вот обрадовала! А я еще думала, что она меня в упор не замечала… Нет, замечала, просто уродиной считала.
— Картошку фри неудачно пожарила, — ответила я.
— Штульман — хирург от бога. Что не дала природа, он исправит. И грудь тебе нарастит, а то смотреть не на что… — сморщилась она.
Таис даже такая пьяная до безобразия, действительно выглядит конфеткой по сравнению со мной. Хотя мне родная красота привычнее. Ну, не собиралась я в ближайшие тридцать лет прибегать к пластике! Я до колик в животе всех врачей боюсь. Особенно с ножами.
— Спасибо, я подумаю, — поблагодарила я, вспомнив о Гущинской коммуникабельности.
Но Таис, видимо, была на своей волне.
— Ты ведь тоже не веришь мне… — продолжала она. — Я не пойму, зачем ты здесь? Мстишь? Позлорадствовать решила?
— Нет, вовсе нет, — быстро запротестовала я. — Я не верю в вину твоего любовника. Хочу найти настоящего убийцу. А Высоковская хочет засадить Ефимова и надолго. Говорит, что он заслуживает этого, что он денег очень много должен ей и что у него был мотив убить Павла.
Услышав это, Таис с размаху поставила бокал на стол. Он упал и разлился.
— Что?! Каких еще денег? Ей?!
Мне даже показалось, что она протрезвела.
— Вот сука! Опять врет! Она всю жизнь всем врет! Мы с Бандиком воровали у фирмы. Пашка об этом знал. Мы брали свое за левый вывод денег. Я это Мишке говорила. Я по чесноку все сказала ему. Все, что знала… Чтобы он Лене помог… Но он… Ледяной, с каменным сердцем! Заладил свое: виновен — сядет…
Таис взяла салфетку и вытерла слезы.
— Он не виноват! Он бы никогда не тронул Пашку! Это все каменщики их!
— Каменщики? Это кто?
— Не знаю! Тимур, Крот… Кто-то из тех… Бандик никогда при мне ни о чем не говорил. Просто я поняла, что они с Пашкой их боялись. И как-то Бандик сказал: «Пашка что-то затеял. Боюсь, каменщики нам этого не простят».
— В гаражах были ваши ребята?
— Это когда в Мишу стреляли? Нет. Наших там не было. Бандик только документы первым хотел найти. Он бы не стал убивать! Мы бы просто закрыли все сделки.
— И хвосты все в воду.
— Да, никто из нас не хотел за финансовые махинации сесть. А теперь… — Таис снова наполнила бокал. — Ленка все врет! У нас были и есть деньги. Не ее, а наши. А она — грязная потаскуха, жадная и алчная. Все ей мало. Наплела Бандику о беременности.
— Вообще-то она родила, — напомнила я.
— Но не от Бандика.
— Конечно, от Павла.
Сердце стало леденеть, боясь услышать знакомое имя. Я так не хотела этого…
— Я тебя умоляю!
Таис, смакуя, отхлебнула коньяка и взяла салфетку, которой вытирала слезы.
— От кого она родила, только Господь знает. Я уверена, что она сама точного имени отца не сможет назвать. Пашка знал, что не он отец ребенка. Разводиться собирался. А она на Бандика насела и деньги на ребенка стала просить. Женить на себе его мечтала.
— А он что?
— Он… Поверил, что его ребенок. И сейчас верит. Но я-то знаю, что она врет!
— Да она еще та стерва, — согласилась я, как меня учил Гущин, хотя вырывался вопрос: «Бог не разберется, а ты прямо все знаешь?».
— Коза! Вот если бы я только могла так поступить… Да я люблю его! — воскликнула Таис.
Тут я замолчала. Как спрашивать дальше? Что говорить?
— Понимаю… — прошептала я.
Таис страдальчески искоса на меня посмотрела:
— Чего ты понимаешь? Я семь лет хотела родить от него ребенка. Мне сорок два года. Я его на двенадцать лет старше… Думала, ребенок заставит его остепениться и жениться… Я семью хотела, о малыше мечтала… Столько лет с ним рядом была! Его в финансовые еще при жизни главы Высоковского выбила… А он не может! Понимаешь, не может он иметь детей! — она истерически рассмеялась. — Вся моя жизнь коту под хвост! Родить бы от другого… А я не могу. Я не могу быть такой сукой, как Ленка. И ему рассказать ничего не могу. Просто закрыла эту тему. Смирилась. Перестала мечтать, а тут эта дрянь со своим пузом!
Впервые за все время я прониклась к ней глубоким сочувствием. Между нами было одно общее: мы не могли спать с мужчиной без любви. И шли на все ради любви. Забывая о себе и о своих мечтах… Господи, сорок два года! Я думала, ей около тридцати! Штульман и правда бог в хирургии…
Глава 5.5
— Лена Высоковская не могла сама убить Павла, чтобы стать вдовой? — вдруг спросила я.
