Книга Возмездие - Элизабет Нуребэк

На веранде сидело несколько гостей, но Симона среди них не было. Чтобы ни с кем не столкнуться, я вышла через заднюю дверь и пошла босиком по траве. В стороне мерцали стеариновые свечи, голоса плыли над садом вместе с приглушенной музыкой. Я нигде его не нашла. Его сумка лежала в гостевом домике, так что я прилегла на кровать, думая о нем и обо всем, что он сказал мне в тот вечер. Вспоминала его знакомый запах, его вкус, то, как он ласкал меня за ушком, когда целовал. И еще я думала об Алексе, который лежал наверху и спал. И пыталась понять, чего же хочу.

Через некоторое время я отключилась и задним числом была уверена, что меня усыпили. У меня нет иного объяснения тому, как я могла проснуться и почувствовать чье-то присутствие, слышать рядом с собой глубокое дыхание, но быть не в состоянии пошевелиться. И это был не Симон, его я знала вдоль и поперек. Это был кто-то другой.

Мне стало очень неприятно, я испугалась. Кажется, я спросила, кто здесь, но не получила ответа. Конечно, память может меня подвести, ведь я много выпила. Но это было не так, как в одиночной камере, когда мне являлись видения. Тут я вообще ничего не видела. Шторы были опущены, в комнате царила полная темнота. Только это дыхание. Но, должно быть, я снова заснула, потому что следующее воспоминание — как я просыпаюсь с ощущением тошноты, вся залитая кровью, и понятия не имею, откуда она взялась.

Инспектор полиции Тони Будин счел, что это очень странно. Когда он был в добродушном настроении, воспринимал мои воспоминания о другом человеке в комнате как видение, возможно, пьяные фантазии. Но чаще всего он давал понять, что считает это ложью как и многое другое, что я говорила. И, хотя ощущение было очень сильным и я знала, что не могла такое придумать, он вынудил меня перестать об этом говорить. В какие-то моменты он даже заставлял меня усомниться в самой себе.

Но я знаю, что это правда. В ту ночь я ощущала присутствие другого человека.

— Как долго вы с Симоном были вместе? — спрашивает Адриана.

— Мы познакомились, когда мне было двадцать четыре, а ему двадцать шесть, — отвечаю я. — Были вместе восемь лет, из них четыре года в браке.

— Он был музыкант?

— Певец и гитарист. Поначалу выступал с другими знаменитыми артистами, ездил с ними на гастроли, а в перерывах работал барменом. Вскоре после того, как мы познакомились, его сольная карьера пошла в гору.

Симон Хюсс был очаровательный парень с курчавыми непослушными волосами, который часто улыбался и заразительно смеялся. Улыбался и смеялся он и в баре в артистическом квартале Сёдер, куда я отправилась с подругами. Я дала ему явный намек, что заинтересована в знакомстве. Он был польщен и смущен моим вниманием. Мне это показалось таким трогательным. Так что я задержалась, когда другие отправились дальше, и дождалась, пока он закончит работу. Будучи истинным джентльменом, он предложил проводить меня, и где-то в районе Шлюза взял за руку. Он проводил меня до самого дома и не давал мне заснуть всю ночь.

Многие говорили, что все произошло слишком быстро. Симона наверняка интересовали мои деньги или связи в музыкальной отрасли ради карьеры. Он только использует меня и двинется дальше, получив желаемое. Но все они глубоко ошибались. Он любил меня такой, какая я есть, и готов был целовать землю, по которой я ходила. Он смотрел на меня так, словно в его мире существовала только я. Когда же мы познакомилась поближе, мне стало ясно, что ему нужен кто-то, кто верит в него и поддерживает его, обеспечивает стабильное существование. Он нуждался во мне — точно так же, как я нуждалась в нем.

Вскоре Симон перебрался ко мне в квартиру, которую купила мама — неподалеку от своей. Когда к нему пришел первый успех, мы переехали в квартиру побольше в Васастане и заказали роскошную двуспальную кровать, которая, по утверждению продавца, была снабжена особой системой пружин, обеспечивающей «ощущение невесомости».

— Чувствуешь, дорогая? — проговорил он, впервые бросаясь на матрас в нашей новой спальне. — Мы невесомы!

Он притянул меня к себе, так что я упала на него, и театрально застонал.

— О, как я ошибся. Ты все же довольно тяжелая.

Я принялась щекотать его в боку, и некоторое время мы боролись, но тут он поцеловал меня и стащил с меня одежду. Потом мы лежали рядом, потные и уставшие, и еще несколько лет спали и занимались любовью в этой кровати, в невесомости или без нее.

— Ты была с ним счастлива? — спрашивает Адриана.

Симон посватался ко мне, когда мы ездили на выходные в Париж, а свадьба состоялась на скале на острове в шхерах. Было приглашено более трехсот гостей, присутствовал и фотограф из газеты, получившей эксклюзивное право освещать нашу свадьбу. Мама, разумеется, пела, а Симон сделал мне сюрприз, исполнив песню, которую написал для меня. Все расчувствовались до крайности.

Мы сказали друг другу «да», произнесли обещания. «Пока смерть не разлучит нас». В эту самую минуту порыв ветра поднял мой многометровый тюлевый шлейф. Симон шепнул тогда, что этого еще не хватало — чтобы меня сдуло в море и я утонула, сделав его вдовцом прямо в день свадьбы. Мы смеялись и долго не могли успокоиться: он удержал меня на земле, и получились потрясающие фотографии с его ослепительной улыбкой, моей искренней радостью и тюлем, который закручивался вокруг нас, как торнадо.

— Да, мы были счастливы, — отвечаю я. — Пока он не растоптал все, что между нами было.

* * *

Моя первая встреча с адвокатом Лукасом Франке происходит в следственном изоляторе, в одном из помещений для допросов. Его пепельные волосы с проседью блестят и аккуратно уложены — даже когда он проводит по ним рукой, прическа остается идеальной.

— Убитый, Симон Хюсс, был твоим мужем? — спрашивает он после приветствия.

— Да, — отвечаю я. — Вернее — лгы собирались развестись.

Кислород в комнате уже закончился, я говорю слишком быстро, хочу, чтобы все поскорее закончилось. Рассказываю про дачу на Фэрингсё. Как я проснулась в постели в гостевом домике, вся в крови, как пошла в туалет и все, что произошло в то утро до прибытия полиции. Через некоторое время Лукас Франке откашливается и просит меня рассказать о Симоне.