недель Джеджоен и его новые братья слушали архивированные лекции имама, «ставшего мучеником», который сводил мир к борьбе мусульман с неверными, и смотрели видео, изображавшие джихадистов, воевавших в Афганистане и Чечне, как «бескорыстных героев, защищающих ислам от растлённых крестоносцев». Однажды им довелось смотреть видео с обезглавливанием. Они обсуждали, где хотят сражаться в будущем, в Ливии или в Сомали. Джеджоен позже вспоминал: «…Вы месяцами сидите в группе, в которой джихад считается вполне нормальным». Рекрутов также учили боевым искусствам, давали уроки кикбоксинга и учили «методам свержения режима» - и всё это давало им чувство наделённости силой, чувство контроля и повышало самооценку. Последние четыре недели программы обучения были посвящены важности верности своим исламским единоверцам.
Вместе с несколькими своими братьями Джеджоен в итоге попал в небольшой городок Кафр-Хамра в Сирии, рядом с Алеппо, где молодых джихадистов разместили на укреплённой вилле с плавательным бассейном – или, если они реально были везучими в здание, отбитое у сирийского правительства, и названное «дворцом», в котором был бассейн на крыше и сад размером с поле для футбола. Руководителем отряда Джеджоена был другой бельгиец, Хусейн Элюсаки, который в возрасте двадцати одного года был, фактически, вторым лицом в цепи командования джихадистами-европейцами. «Это что-то невероятное», сказал брат Хусейна в прослушиваемом телефонном разговоре, «…он самый молодой эмир в мире».
Для разочарованных молодых мусульман вроде Якена, Джеджоена и Хусейна стать джихадистом означало сделать шаг вперёд: от безымянного никого к праведному воину, который вызывает уважение, обладает властью, имеет возможности для карьерного роста - и, не в последнюю очередь, привлекателен для женщин.
Несомненно то, что брэнд «халифат» смог сделать себя крутым и удивительно привлекательным для молодых мусульманок. ИГИЛ действовали как проницательные маркетологи, заполняя медиа изображениями уверенных в себе крепких воинов с автоматами Калашникова – джихадистскими аналогами моделей Аберкромби. Сотни западных женщин поехали в Ирак и Сирию, чтобы стать жёнами бойцов ИГИЛ. Жёны игиловцев держали караул, пока их мужья насиловали пленных езидок (немусульманская конфессия), превращённых в секс-рабынь. Для многих молодых мусульманок, проживавших в Европе и Британии, ИГИЛ смог сделать терроризм модным. Как сказал один репортёр, освещавший ближневосточные события, «В этом мире контркультура консервативна. Ислам – это панк-рок. Хиджаб освобождает, а бороды – это сексуально».
ИГИЛ в гораздо большей степени чем любая другая террористическая организация – ставшая в 2014 году «самой богатой террористической группой в мире» и в определённый момент делавшая десятки миллионов долларов на продаже нефти, налогах и вымогательствах – предлагала молодым, отчуждённым от общества мусульманам чувство восторга и романтики, причастности к большой истории и шанс присоединиться к побеждающей стороне. Как сказал один террорист в северной Сирии: «…У нас тут муджахеддины из России, Америки, Филиппин, Китая, Германии, Бельгии, Судана, Индии, Йемена и других мест. Они здесь потому, что именно это об говорил и это предрекал пророк, что случится Великая Битва».
Подобно халифатам прошлого у ИГИЛ есть свои «придворные поэты», включая знаменитую поэтессу Ахлам аль-Наср, вышедшую замуж за рождённого в Вене игиловского бонзу Абу Усаму аль-Гариба, что вызвало шум в социальных сетях, которые объявили их «джихадистской сильной парочкой». Родом из Сирии аль-Наср поддержала демонстрации 2011 года против президента Асада и многие из её стихотворений живописно описывают групповую боль:
Их пули вышибали наши мозги словно землетрясение;
Они ломали даже крепкие кости;
Они хватали нас за горло и вырывали руки –
Как на уроке анатомии!
Они залили улицы кровью
И она текла потоком,
Как ливень падающих из облаков. [Подстрочный перевод. Переводчик]
После того, как ИГИЛ захватило Мосул аль-Наср опубликовала триумфальное стихотворение в традиционном арабском размере, распространившееся по интернету как лесной пожар:
Спроси у Мосула, города Ислама, о львах –
Как их яростная борьба принесла освобождение.
Земля славы смыла своё поражение и унижение
И надела великолепное платье. [подстрочный перевод.]
Аль-Наср, известная как «поэтесса Исламского Государства», является очевидно талантливым поэтом; её мать, бывшая преподавателем права, вспоминает, что аль-Наср «родилась со словарём во рту». Она остро и глубоко чувствует; её элегии павшим муджахеддинам полны печальной красотой. Но выбранное ею племя является ИГИЛ – и она написала тридцатистраничное эссе, в котором оправдывает решение халифата сжечь заживо иорданского пилота Муаза аль-Казасбеша.
Мало людей, независимо от того, насколько они бедны, разозлены или унижены, действительно принимают участие в террористической деятельности. Для большинства из нас непостижимо, что кажущиеся нормальными и милыми молодые парни и девушки, часто из любящих семей, могут взорвать себя или с энтузиазмом участвовать в ужасных обезглавливаниях. Как мог тонко чувствующий поэт восхвалять сожжения заживо?
Племенной инстинкт делает такое поведение понятным. В своих наиболее тёмных проявлениях трайбализм снижает чувствительность за счёт расчеловечивания. Он может искажать реальность в крупных масштабах, мотивируя людей видеть мир так, чтобы это было выгодно группе, в которой принадлежат они. Групповая идентичность, посредством принуждения к конформизму, побуждает людей делать вещи, о которых они по отдельности и не задумывались бы. Личная ответственность сливается с групповой идентичностью и искажается ею, и люди становятся способны прославлять и участвовать в ужасающих своей жестокостью делах.
Загадка нищеты
Трудно избежать чувства, что нищета должна играть роль в рождении терроризма. Разумеется, часто говорят – например, госсекретарь Джон Керри в 2014 году – что «нищета – главная причина терроризма». Но многие руководители террористов родом из относительно привилегированных семей; утверждается, что Осама бин Ладен унаследовал 25 миллионов долларов, глава ИГИЛ Абу Бакр аль-Багдади был доктором наук. Однако многочисленные исследования неоднократно показали отсутствие связи между нищетой и экстремизмом – показав, к примеру, что низкий доход на душу населения не связан с терроризмом и что нищета человека не означает высокой вероятности участия в террористических актах.
Но эти исследования не обращают внимания на критически важное значение племенной политики и групповой идентичности. Конечно, нищета не всегда ведёт к насилию. Ключ к пониманию экстремизма лежит не в нищете как таковой, но в неравенстве между группами.
Каждое крупное террористическое движение последних десятилетий – от «Тигров освобождения Тамил-Илама» до чеченских сепаратистов в России, движения «Боко харам» в Нигерии и экстремистских исламистских движения на Ближнем Востоке – выросло в условиях неравенства между группами, дискриминации групп, группового унижения и групповой ненависти. Только нищета не создаёт терроризма. Но когда резкое имущественное неравенство совпадает с глубокими, древними линиями расового, этнического, конфессионального деления, то сильные чувства несправедливости, рессентимента и фрустрации становятся распространёнными, в роли катализатора которых выступает изученный нами феномен. Такова благодатная почва для террористического насилия.
Как только мы примем во
