трактату. Работа шла с трудом, пока я, наконец, не понял, что нет в ней ничего от меня, а всё написанное не более, чем мысли, надёрганные из трудов других авторов. Я честно признался себе, что я никакой не мыслитель, и ничего нового человечеству от своего имени сказать не смогу. В своём возрасте я уже не питал иллюзий на свой счёт. Ну что же. У меня иная стезя. Я хотя бы воплотил в жизнь идеи людей, книгами которых восхищался. Жизнь в единении со всем, живущим на Земле, отказ от всего лишнего, отягчающего человека, постижение мудрости великих людей через чтение их книг. Не так уж и мало.
Так прошло ещё несколько лет. Жизнь моя текла спокойно и размеренно. Огорчало меня только то, что я стал стареть. Боли то тут, то там посещали меня регулярно. Глаза постепенно теряли зоркость. Частенько слабость мешала заниматься привычными делами. Я стал задумываться о том, что рано или поздно придётся покинуть этот уголок, где я провёл самые лучшие свои годы, и переселиться поближе к людям.
Но делать этого не пришлось. В моей жизни появилась Мелисса.
Дело было поздней осенью. Который день лил холодный дождь, иногда пополам со снегом. Ветер гнул деревья, обрывая с них последние листья. За окном было темно, ведь осенью темнеет рано.
Что может быть прекраснее в такие вечера, чем тепло камина, кружка горячего чая и интересная книга? Я вкушал всё это блаженство, когда в дверь неожиданно постучали.
Сказать, что я удивился, значит не сказать ничего. Я не мог припомнить, когда хоть кто-нибудь наносил мне визит. С крестьянами у меня была договорённость, что я им заранее оплачиваю всё, что мне потребно (продукты и дрова), а они привозят мне всё это в условленные дни и оставляют на крыльце под навесом. Беспокоить себя я им запретил. Из города я всё привозил сам. А ни одному из прежних знакомых моё теперешнее местожительство известно не было.
Стук тем временем повторился. Я зажёг фонарь и распахнул дверь.
На крыльце стояла девушка. Совсем молоденькая, лет восемнадцати-двадцати. С неё потоками лилась вода. Как её занесло сюда, в эти пустынные края? Я подумал, что она будет просить милостыню или ночлега. Но девушка посиневшими от холода, дрожащими губами произнесла:
— Сударь, вам служанка не требуется?
Услышав отрицательный ответ, она склонила голову, повернулась и побрела прочь. Смотреть на это было невыносимо.
— Девушка, куда же вы? На ночь глядя, да ещё и под проливным дождём?
— Мне сказали, что здесь неподалёку есть большое село. Там, может быть, требуются работницы…
— До села ещё несколько миль. Вы замёрзнете по дороге. Или заблудитесь в темноте. Давайте, сделаем так. Вы можете сегодня переночевать в моём доме, обогреетесь, высушите одежду. А утром пойдёте дальше.
Девушка молча кивнула и шагнула через порог.
— Благодарю вас, сударь, — прошептала она.
Я устроил нежданную гостью на кухне. Не мог же я её пригласить в свою спальню или в кабинет, где хранились мои главные сокровища — мои книги. Но и на кухне девушке было хорошо: печка жарко натоплена, на полу — толстый матрас, который я снял со своей кровати. Я угостил незнакомку тем, что ел сам и удалился, пожелав ей спокойной ночи. С вечера я спал не слишком хорошо: кровать без матраса оказалась очень жёсткой. Но под утро сон сморил меня, и, проснувшись, я не сразу вспомнил о вечерней посетительнице.
Однако, в моём домике чувствовалось что-то новое, иное. Я встал, накинул халат и выглянул в коридор. Из кухни тянуло чем-то давно забытым, невыразимо вкусным и ароматным.
Девушку я застал за хлопотами возле плиты. Вместо унылой каждодневной отварной говядины на плите скворчало восхитительное жаркое под луковым соусом с пряными травами, под крышкой в кастрюле томилось овощное рагу, а на сковороде подрумянивались лепёшки с сыром.
Увидев меня, девушка присела в глубоком реверансе и произнесла:
— С добрым утром, сударь! Простите меня за моё самоуправство. Я не решилась вас будить. И уйти, не попрощавшись, тоже сочла невежливым. Без дела я сидеть не умею, вот и решила приготовить вам завтрак! Если не угодила, простите.
И она поступила глаза. А я разглядывал свою гостью. Если вчера она показалась мне похожей на намокшего птенчика, выпавшего из гнезда, то сегодня, обсохшая и отдохнувшая, она выглядела намного лучше и, даже, увереннее. Обхождение у неё было вежливое, речь правильная, одежда хоть и небогатая, но явно городская. Эта девушка знавала лучшие дни.
— Благодарю вас за заботу о моей персоне, но, право, это лишнее, — ответил я. — Понимаете ли, я добровольно избрал скромность в быту и в питании, живу так уже много лет и отвык от разносолов. Но, поскольку вы этого не знали, я с удовольствием поем того, что вы приготовили, если вы разделите трапезу со мной. Она немного поотнекивалась, но потом согласилась.
За завтраком мы рассказали друг другу о себе.
Девушку звали Мелиссой. Ещё недавно она была горничной в одной зажиточной семье. До этого место горничной молодой хозяйки занимала мать Мелиссы, но когда той не стало, место унаследовала дочь. Хозяева были довольны девушкой. Она получала неплохое жалование, плюс подарки от господ, да ещё питание и крыша над головой. Чего желать более? Но на беду молодой горничной у домоправительницы была дочь, ровесница Мелиссы. И ей очень хотелось занять выгодную должность. Тут как раз у молодой хозяйки исчезли очень дорогие серьги, к тому же — подарок жениха. Домоправительница поклялась господам, что своими глазами видела, как Мелисса стояла ночью около покоев своей госпожи и что-то рассматривала. Что-то маленькое. А потом положила это в карман и быстро убежала. Наутро хватились пропажи. Серёжек не нашли, но домоправительница настаивала, что уже не в первый раз замечает: молодая горничная нечиста на руку!
Мелиссу выгнали. Без рекомендаций и с позорным пятном на репутации. Слуги быстро разнесли сплетни о Мелиссе по всему городу. Никто не захотел взять на работу девушку, уличённую (это считалось доказанным) в воровстве.
Мелисса рассудила, что в дальних сёлах о ней ничего не слышали, возможно там удастся заработать кусок хлеба и крышу над головой.
— Неудачное время для найма на работу, — заметил я. — Обычно дополнительных работников в сельской местности нанимают весной, либо в конце лета. Сейчас все сельскохозяйственные работы уже завершены, вряд ли вас кто-то возьмёт.
— Я сама всё это понимаю, — прошептала девушка. — Но больше мне надеяться не на что…
Она помыла посуду, убрала со стола, а после потянулась за
