Книга Особое выражение лица - Вера Колочкова

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49

Лара, наблюдающая эту сцену в зеркале, чуть наклонилась к Диле, произнесла ей на ухо:

– Слава богу, нашли общий язык… А я боялась. Хороший мальчик, молодец. Считай, полдела уже сделано. Чтоб с моей Машкой общий язык найти, это ж наизнанку надо вывернуться, а тут раз – и готово, и вот она – Маша, я вся ваша… Надо же! Кто бы мог подумать…

Диля улыбнулась ей, даже головой кивнула, вежливо соглашаясь. А про себя подумала – что ж удивительного в том, что дети сразу общий язык нашли? Они ж дети! Они презренного душка от слов «гастарбайтер» и «трудовой мигрант» еще не ведают и уж тем более не учились напрягаться вынужденной толерантностью. Они пока души цельные, искренние, спесивостью и обидами не траченые. Главное, общая человеческая эмоция из воздуха образовалась, а кто из них таджик, кто не таджик – какая разница…

Ларин дом поразил Дилю уже с парадной лестницы – сроду она такой красоты не видела. Чтоб в подъезде так бело, так чисто было. И деревья в кадках росли. Вежливая ухоженная тетка за стеклом кивнула Ларе с улыбкой, окинула внимательным взглядом их с Алишером. Значит, это и есть консьержка, надо полагать? Скорее, на учительницу похожа…

Отомкнув тяжелую дверь, Лара юркнула вперед, махнув им торопливо – заходите, не стойте на площадке!

– Дина, сама, сама! Мне некогда, я побежала! – тут же появилась она в прихожей, на ходу застегивая щегольской дорожный саквояж. – Манечка, солнышко, прости, – чмокнула торопливо дочку в щеку. – Я позвоню вечером уже из Калининграда! Дина, ключи на тумбочке! Замок легкий, разберешься!

Дверь за ней тяжело захлопнулась, и Шурик на руках у Алишера вздрогнул, потом дернулся и ловко выскользнул на пол, потрусил по коридору, тихо цокая коготками по светлому паркету. Диля сняла ботинки, пошла за ним, отчего-то ступая на цыпочках. Обернувшись к пыхтящей над молнией комбинезона девчонке, произнесла просительно:

– Маш, ты нам покажешь, что тут где? Ты же тут хозяюшка…

Машка не удостоила ее ответом, лишь глянула сердито. Снова принялась дергать вниз собачку молнии.

– Давай я тебе помогу… – сунулась к ней Диля, но девчонка так резко мотнула головой, словно хотела сбросить ее долой с плеч.

– Да не дергай так сильно! Тут тихонько надо. Погоди, я тебе сейчас покажу! – решительно подступил к Машке Алишер, и юная строптивица с готовностью потянулась к нему пузом, разведя ручки в стороны.

Диля только головой покачала, подивившись Алишеровым способностям. Потом осторожно ступила несколько шагов по коридору, вошла в гостиную, огляделась.

В большой, освещенной предвечерним, будто наспех выглянувшим из-за дождевых облаков солнцем, царил беспорядок пополам с роскошью. Хотя, может, это была и не роскошь вовсе. Просто она в таких квартирах никогда не бывала, только в журналах красивых видела. Откуда ей было знать, где тут роскошь, а где нет?

Конечно, по душанбинским меркам, пока папа был жив, они неплохо жили. Все у них было крепенько и как следует – и ремонт, и кондиционер, и холодильник большой современный, и мебель импортная. А потом, когда отцом осиротели, будто и домашняя обстановка съежилась, припылилась грустной допотопной немодностью. Состарилась раньше времени, как стареет вдова – не столько от возраста, сколько от жизненной безнадеги.

В комнате, куда ее занесли обстоятельства, никакой безнадегой и близко не пахло. Немного пахло пылью, дорогими духами, едва уловимо – табачным дымом. И ленью. Сразу виделось, что хозяйка не из тех женщин, что с утра до ночи носятся по своим владениям с тряпочкой и пылесосом, блюдут гнездышко в чистоте и уюте. Нет, особого бардака, конечно, тоже не было, но и порядка не наблюдалось – окна давно не мыты, портьеры от пыли тяжелые, на светлой диванной обивке старое расползшееся пятно, то ли от кофе, то ли от вина. На спинку кресла брошена небрежно какая-то вещь, скользкая, шелковая. Наверное, пижама. А на подушке другого кресла какое-то косметическое барахло рассыпано – тюбики, пакетики, кисточки большие и маленькие. Французское, кстати, барахло-то. Дорогое. Только почему оно в кресле оказалось? Другого места ему не нашлось, что ли? О, а это уж вообще полное безобразие – на стеклянной столешнице плоская тарелка с обгрызенной куриной косточкой и остатками какой-то еды. Наверное, с ужина еще осталась. Хозяйка, значит, с утра про французскую косметику вспомнила, а тарелку вымыть забыла…

– Мам, Маша есть хочет! – вздрогнула она от прозвучавшего за спиной голоска Алишера и обернулась испуганно, будто дети могли уличить ее в крамольных мыслях.

Они стояли рядышком, держась за руки, черноволосый мальчишка с явно восточным разрезом глаз, с жестким несмываемым загаром на щечках и беленькая девочка с голубыми глазами-блюдечками, смотрели на нее в ожидании.

– Только я ёгуль не хочу! – вытянула вперед ладошку Машка.

– Какой ёгуль? – переспросила испуганно Диля и уставилась на сына в надежде, что он объяснит ей немедленно, чего хочет эта капризная девочка.

– А кашу вместо йогурта будешь? – повернулся он к Машке, сдвинув бровки. – Мама такую вкусную манную кашу умеет делать! А я, наоборот, йогурта бы поел…

Машка тоже сдвинула бровки, подумала минуту, потом милостиво кивнула головой – согласна, мол, с предложенным меню. И потянула Алишера за руку вон из гостиной:

– Пойдем, я тебе свои игруски показу…

С развитием правильной речи, как Диля отметила, у ребенка совсем плохо обстояло дело. Это в пять-то лет! Ну, ладно, «ёгуль» еще куда ни шел, но «иглуски» и «показу» – это уж вообще от логопеда вылезать не стоит. Чего с ней, интересно, нянька с педагогическим образованием вытворяла?

Вздохнув, она отправилась на кухню, заранее предполагая, что для начала ее там ждет полная мойка грязной посуды. По-другому просто и быть не могло, нарушением стиля этого ленивого жилища было бы. Ну да, так и есть – вот она, полная мойка посуды, с горкой даже. Кто бы сомневался…

Зато холодильник приятно поразил запасом продуктов. И молоко для каши там присутствовало. Что ж, пусть будет каша. Хорошая еда, простая грубая пища. Мама, например, ее в детстве всегда кашей кормила и Алишера тоже. Говорила – самое здоровое детское питание, особенно на ночь.

Машка на кашу отреагировала «однозначно», как бы выразился похожий со слов матери на нее господин Жириновский. То есть с возмущением отодвинула от себя тарелку, презрительно скуксившись личиком.

– Ешь! Вкусно же! – решительно вернул ей под нос тарелку Алишер. И, будто стараясь отобразить личным примером, как вкусна мамина каша, принялся быстро орудовать ложкой, прикрыв глаза и причмокивая от удовольствия. Диля едва сдержала благодарную улыбку, умиленная его трогательными педагогическими стараниями.

На Машку Алишеровы старания тоже произвели должное действие. Съела несколько ложек, постепенно убрав презрительное напряжение с личика, потом и сама не заметила, как опустела тарелка.

– Машенька, хочешь добавки? – как ни в чем не бывало повернулась к ней от плиты Диля.

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49