погода налаживается, становится теплее, световой день увеличивается. Цветут фруктовые деревья. Красота!
Сегодня мы гуляем сами. Биг-босс, который приноровился почти каждый вечер присоединяться к нам во время прогулки, несколько дней назад уехал по делам в столицу. Я слышала разговоры – кажется, наш аптечный склад расширяется до неимоверных масштабов: Долинский с друзьями-совладельцами выкупили полуразрушенную фармацевтическую фабрику и пытаются ремонтировать производственные помещения, искать специалистов и оборудование, возобновлять старые лицензии и получать новые.
Это кажется куда круче, ответственнее и сложнее, чем строительство отеля. Боюсь представить, каких вложений требуют такие проекты. Слышала, что часть необходимой суммы внёс отец Доценко – его бизнес пережил войну с минимальными потерями, и теперь он может себе позволить поддержать сына.
Укладываю Надюшу спать и отправляюсь в душ. Долго стою под тёплыми струями, смывая напряжение и усталость. Детально продумываю завтрашний день, строю маршрут поездок по объектам. Их становится всё больше. Шевчук продолжает искать дизайнеров, а пока разбрасывает заказы по имеющимся, нагрузка растёт с каждым днём.
Отмокнув почти до состояния нирваны, накидываю халат, беру несвежую одежду и несу её в ванную, чтобы бросить в корзину для белья. Мысленно добавляю в планы на завтра ещё один пункт – стирку.
Дёргаю дверь и, не успев сделать ни шагу, замираю. Глазами выхватываю то, что мне видеть не следует, – крепкое красивое мужское тело. Аполлон – не иначе. Боже… Смущение обдаёт кипятком щёки. Пульс учащается. Застываю, каменею.
Мне бы закрыть злополучную дверь, сбежать и сделать вид, что я ничего не видела. Но ни руки, ни ноги не слушаются, а предатели-глаза настойчиво обшаривают взглядом каждый миллиметр накачанного спортивного тела.
Откуда он тут взялся? Должен был вернуться из столицы только завтра…
Долинский стоит, слегка подавшись вперёд. Опирается рукой о стену. Его отделяет от меня стеклянная перегородка. Она не полностью прозрачная, но я почему-то всё отчётливо вижу. А то, что скрывает мутное стекло, дорисовывает моя фантазия. Неужели я такая испорченная?
Меня ошпаривает новой волной кипятка, когда глаза фиксируют движения второй руки. Вверх-вниз, вверх-вниз. Смотрю как заколдованная. Никогда не видела, как мужчины делают это.
Так интимно, порочно и завораживающе… И очень горячо…
Кровь раскаляется, центр её кипения из грудной клетки опускается в область живота.
Ноги накрепко прирастают к полу, мыслей нет. Глаза продолжают следить за движениями руки, пытаясь зафиксировать мельчайшие детали. Долинский глухо стонет, и я, как загипнотизированная, слежу за траекторией мутно-белых брызг.
Он поднимает голову, и мы встречаемся глазами… Божечки… Я не успела сбежать!
Долгое мгновение мы смотрим друг на друга. В халате чувствую себя обнажённой. Я смущена. Мне стыдно и страшно. Но сдвинуться с места не получается.
Долинский рывком выбирается из ванны, делает несколько быстрых шагов ко мне, дёргает на себя и запирает за спиной дверь. Ещё мгновение – я сижу перед ним на стиральной машине.
В голове хаос. Как меня угораздило? Что я натворила? Что теперь делать? Как выпутываться?
Не знаю, куда деть глаза. Куда ни посмотрю – везде он. Обнажённый, красивый, идеальный. И… злой?
- Понравилось? – шепчет и ухмыляется.
Долинский дёргает пояс моего халата, под которым ничего нет.
Молчу, не в силах выдавить из себя ни слова. Мне страшно! А он распахивает полы халата и отстраняется. Разглядывает оценивающе. Затем снова приближается и проводит рукой там, где никогда не касался ни один мужчина, кроме Саши.
- Понравилось, – выносит вердикт низким шёпотом со зловещими нотками.
Боже, как стыдно… Что смотрит на меня, что касается, что догадался о моей реакции…
- Теперь твоя очередь. Покажи, как ты трогаешь себя. Поиграй пальчиками.
Это точно происходит со мной? Не реагирую на его просьбу. Не могу! Это за всеми допустимыми рамками! Безумие – не иначе… Мысленно умоляю его отпустить меня и клянусь, что больше никогда-никогда не буду подглядывать… Но вслух не могу выдавить ни слова.
Долинский берёт меня за руку и вынуждает коснуться себя.
- Ну же, давай. Я тоже хочу на тебя посмотреть…
Я… не могу делать это при ком-то! Невозможно! Это слишком интимно…
Хочу убрать руку, запахнуть халат и сбежать.
Но когда он отпускает мою ладонь, какая-то сила завладевает ею и пальцы совершают привычные движения.
Нет, это не я! Я не могу быть такой испорченной и развратной! Я – скромная девушка, у которой в жизни был один-единственный мужчина. Я никогда не заглядывалась на других и не смотрела фильмы для взрослых. Но почему меня так волнует происходящее?
- Давай, девочка, давай, – подбадривает меня шёпотом, ещё глубже загоняя в краску и усиливая внутреннюю истерику. – Ну же, покажи мне себя. Чёрт! Ты ещё красивее, чем я воображал… Нереальная и горячая.
Он думал обо мне? Представлял меня в таком виде? Я ему нравлюсь? Боже…
Его глаза чернее ночи. На лице читается восторг. И ещё что-то, будоражащее кровь… Он – колдун? Чувствую себя кроликом перед удавом.
Будто под гипнозом куда-то пропадает стеснение. Поддаюсь... Подчиняюсь… Долинский смотрит. Смотрит! Так остро… Голова кружится. Пропускаю момент, когда он убирает мою руку и заменяет её своей. Исследует беззастенчиво, будто у него есть на это право. И я ему позволяю…
В ушах гул. Ничего не соображаю. Чтобы не упасть, впиваюсь в его плечи и бесстыдно стону, когда меня подбрасывает волна ощущений.
Он же… Отстраняется и пробует свои пальцы на вкус.
Так грязно… пошло… волнующе…
Я смотрю на него… Не могу не смотреть! Это сильнее меня. Тянет к нему так, будто выпила приворотное зелье. Я под гипнозом?
Долинский наклоняется и проходится по шее губами, спускается ниже...
Перед глазами всё плывёт, будто в тумане. Мозг отказывается функционировать. Немного прихожу в себя, когда касаюсь спиной прохладной простыни. Вздрагиваю. Боже… Как я оказалась в его комнате?
Я знаю, что произойдёт дальше, и боюсь… Паникую… Кажется, в первый раз не было так страшно…
- Не бойся, я аккуратно, – шепчет наваливаясь.
Никакого времени на передышку или сомнения. Мелькает ужас от засевших в голове слов его секретарши. Зажмуриваюсь, готовясь к худшему.
- Поля, открой глаза, – приказывает, и я не осмеливаюсь ослушаться. – Смотри на меня!
Подчиняюсь. Сливаемся взглядами.
Он целует. Нежно. Мягко. Настойчиво. Развязно. Соприкосновение языков – особый вид единения и интима. Обмен дыханием и температурой. Тест на доверие.
Дискомфорт почти сразу исчезает, и я чувствую, как накатывают новые горячие волны. Долинский не торопится. Грубый и страшный мужчина нежничает, давая
