когда старушка принесет розы. Как только она вернулась с цветами к Феристено, он, взяв тростинку, составил вокруг нее букет таким образом, что в нем можно было видеть живой портрет его и Джуллы; он уложил розы с такой искусностью, что по красоте букет далеко превосходил прежний. Потом, преподнесши его старушке, он сказал:
– Матушка, все деньги, которые вы обещали моему товарищу, я оставляю вам и не желаю от вас другой платы, только покажите букет, который я вам дарю, искуснику, сделавшему тот, за который вы просили десять скудо, дабы он знал, что в этом городе найдутся мастерá еще искусней.
Женщина обещала это Феристено и, много благодаря его за оказанную любезность, ушла в великом веселье и радости, а пришед к девушке, сказала:
– Теперь поглядите, дочь моя, способна ли я сделать букет красивей вашего.
Джулла тотчас узнала работу мужа и, совершенно утешенная известием, что он не умер, отвечала:
– Воистину, я не могу отрицать, что ваш букет красивей того, который дала вам я; но если вы мне его оставите и принесете еще роз, завтра утром я покажу вам другой, еще большей красоты.
Старушка, желая непременно увидеть, на что способна девушка, оставила ей цветы и ушла, так как час был уже поздний. Оставшись одна, Джулла от великой радости, что муж ее жив, навзрыд заплакав, тотчас позвала свою подругу Акель и, крепко ее обняв, сказала:
– Возрадуйся со мною, ибо Бог начал исполнять наши мольбы.
И она поведала ей, каким образом убедилась, что Феристено жив, показав ей розовый букет, переданный со старушкой. Не описать, какую радость это доставило Акель. Взяв букет и заметив, что в одной тростинке есть отверстие, она заглянула в него и увидела письмо, написанное Феристено. Показав это Джулле, она вытащила его из тростинки; они прочли послание и известились обо всем, что приключилось с Феристено, и о его намерениях. Получив случай сообщить мужу о своем положении тем способом, какой он сам показал, Джулла тотчас поведала ему в письме обо всех своих приключениях, дав знать и о месте, где находилась; и, вложив письмо в маленькую тростинку, как сделал Феристено, стала с великим нетерпением ждать завтрашнего дня.
Как только забрезжил рассвет, явилась старушка с розами; приняв их с веселым лицом, Джулла расположила их вокруг тростинки, в которую было вложено письмо, и составила букет, по красоте превосходивший прежний. Она вручила его старушке, и не описать, как та была изумлена ее искусством. Охваченная прежним опасением, как бы король, если откроется ему умение Джуллы, не лишил ее жалованья, она вернулась к Феристено и вместе с букетом принесла корзинку роз. Явившись к нему, она подала цветы и сказала:
– Сынок, я знаю, что букет, который я тебе нынче принесла, по искусности и красоте превосходит твой, а потому решила дать тебе вместе с ним еще роз, чтобы ты сделал букет еще изящнее и чтобы мастер, создавший его, понял, что ты его искусней.
Феристено показал, что эти речи ему в высочайшей степени приятны, и, приняв букет, создательницу которого он сразу же узнал, сказал женщине, чтобы поздно вечером пришла за новым. С его позволения удалившись, старушка оставила его наедине с Джассеменом. Едва она вышла за дверь, он, вытянув письмо Джуллы из тростинки, известился о ее положении и месте, где та находится. Потом, сделав из роз, принесенных старушкой, букет, далеко превосходивший по красоте все прочие, вечером вручил ей. Та, несомнительно понимая, что ничего прекрасней сделать нельзя, и поэтому полностью избавившись от прежнего страха, весьма довольная, вернулась домой.
Феристено, безмерно возвеселенный и обрадованный вестью о Джулле, зная теперь, сколь нежно он ею любим, решил любым способом ее вернуть и обратил к своему Джассемену настойчивые просьбы о помощи. Тот немедленно отвечал так:
– Знайте, сударь, что близ того места, где живет девушка, есть большой и прекрасный дворец: он принадлежит одному купцу, который много задолжал королю, и потому ныне продается с публичных торгов в интересах казны; если вы решите его купить, нам легко будет исполнить сей замысел.
Феристено расхвалил этот совет и сказал Джассемену, что надобно приобрести дворец за любую цену. Тот, притворившись иноземным купцом, направился к королевским советникам; известив их, что пришел из далеких краев с одним сотоварищем, чтобы остаться здесь надолго, он купил дворец на деньги, полученные от отца Феристено. Богато его убрав, он немедленно перебрался в новые покои вместе со своим господином. Потом с помощью жезла проложив подземный путь до самых покоев, где обреталась Джулла, он тайком прошел туда вместе с Феристено. Там юноша нашел свою жену, которая, утомленная долгим постом и многими молитвами, отдыхала в постели; он лег подле нее и, проливая радостные слезы, крепко ее обнял.
Девушка от этого пробудилась: видя любезного своего мужа и думая, что это ей снится, она не промолвила ни слова. Он же, пылко ее обнимая и заведя с нею речи, заставил ее поверить, что это не сон, и признать его. Услышав, каким образом он оказался здесь, она была несказанно утешена. Насладившись отрадной беседой, вместе с Джассеменом и Акель, безмерно обрадованной таким приключением, они направились по проложенному под землей пути в купленный ими дворец. Там они оставались некоторое время, пока наконец Феристено, обратившись к Джассемену, не повел такие речи:
– Мне кажется, дражайший Джассемен, теперь, когда по изволению Божьему я с помощью твоего искусства вернул ту, которую безмерно желал, и все исполнилось по нашему хотению, хорошо бы нам, дабы избежать ярости жестокого тирана, вместе с Джуллой и Акель удалиться отсюда и перебраться в безопасные края, чтобы вести бестревожную жизнь.
На это Джассемен отвечал:
– Это дело, господин, любезно прошу вас поручить моим заботам, ибо я давно уже придумал, что нам надлежит делать, и знаю, что вы останетесь довольны моим замыслом.
Успокоенный этими речами, Феристено оставил всю затею Джассемену. А тот на следующее утро, замыслив сурово наказать преступление короля, направился к его двору: добившись приема, он как новый купец имел с королем долгую беседу и пригласил его назавтра во дворец, только что им купленный из казны. Получив от короля согласие, он с его позволения удалился и с величайшей радостью, какая бывает в свете, вернулся к Феристено и Джулле с объявлением, что им завтра делать.
В назначенный час король явился с одним пажом к ним во двор и, намереваясь подняться по дворцовой лестнице, был встречен Джассеменом, оказавшим ему должное почтение. Они вошли в залу, где находились Феристено и Джулла, и король вдруг увидел молодых людей, а те, направившись к нему, как научил их Джассемен, почтительно его приветствовали и целовали ему руки. Но король, ошеломленный всем происходящим, ибо ему казалось, что он их узнает, молвил в своем сердце: «Подлинно, мне кажется, что это – моя жена; а этот человек не может быть никем другим, но только Феристено, ее первым мужем, которого я велел бросить в море; и если это не так, я несомненно сплю». Джассемен же, делая вид, что ничего не замечает, сказал ему:
– Сир, отчего вы так задумчивы?
Король, желая удостовериться в увиденном, отвечал ему:
– Я вспомнил о неотложном деле, из-за которого должен немедленно вернуться в свои покои; но вы между тем не уходите, ибо я в скором времени к вам вернусь.
И с этими словами немедля удалился.
Джассемен, поняв, что король хочет пойти в Джулистан, чтобы посмотреть, там ли Джулла, тотчас заставил ее переодеться в прежнее платье и отвел проложенной им дорогой в ее покои. Вскоре туда прибыл король и, найдя там девушку, пришел в несказанное удивление. Проведя с нею некоторое время, полный удивления и ошеломленный, безмерно желая вновь увидеть молодых людей, он вернулся во дворец Джассемена. Но Джулла вернулась туда раньше и, вновь переодевшись, в богатом уборе из украшений, которые он ей подарил, явилась встретить его в зале вместе с Феристено. При виде их король пришел в удивление сильней прежнего, ибо увидел украшения на Джулле, и, обратившись к Джассемену, спросил, кто эти молодые люди.
– Сир, – отвечал ему Джассемен, – это мой товарищ, купец, как и я сам, и его жена.
Но король, не удовлетворенный таким ответом, любезно просил девушку одолжить ему украшения, бывшие у нее на шее, обещая в скором времени их вернуть: он-де хочет
