«Но Мадлен не выбежит приветствовать меня, когда я появлюсь у конюшни». — Вспомнив ее сдержанность, а порой и раздражительность по отношению к нему, Брэддон погрустнел. На письма не отвечает, от подарков отказывается и вообще недавно категорически заявила, что содержанкой становиться не собирается. Так и сказала, что положение куртизанки ее, мол, не устраивает, И напрасно он объяснял, что дочь торговца лошадьми (ее отец содержал «Торговый центр Винсенте») не может рассчитывать выйти замуж за приличного человека, что она вообще может остаться старой девой. Мадлен все это отвергала, даже не слушая.
Когда вошел Кесгрейв с утренним шоколадом, Брэддон задумчиво жевал губу. Может быть, Мадлен беспокоит будущее? В конце концов, положение содержанки не такое уж завидное, и она могла не поверить, что его намерения более чем серьезные. «Может быть, следует пригласить моего поверенного и составить контракт, который бы раз и навсегда гарантировал ей приличное содержание? Возможно, тогда она поверит, что это не временно, а навсегда».
Погруженный в мысли, Брэддон рассеянно отпил из чашки немного шоколада. Проблема, и притом серьезная, состояла в том, чтобы умиротворить леди Софи и одновременно никуда с ней не сбегать. Послать записку? Но тогда она определенно разорвет помолвку. В своей жизни Брэддон навидался истеричек — чего стоят три старшие сестры, — а Софи, похоже, ничуть не лучше и готова сорваться в любой момент. Нет, все должно начаться по ее плану, но каким-то образом не заканчиваться в Гретна-Грин.
Брэддону захотелось увидеть Мадлен немедленно, сейчас же. Он пытался думать о чем-то другом, но не получалось. Никак. Он понимал, что пока не посмотрит на нее хотя бы издали, ничем заняться не сможет. А может быть, если поблизости не будет отца, даже удастся сорвать поцелуй.
Боже, какой у нее грубый отец! Собака в мясной лавке и то приветливее. Судя по тому, как он взбесился по поводу репутации Мадлен, можно подумать, что его дочь леди. «Я, видите ли, ее компрометирую. Какая чепуха! Они никак не возьмут в толк, что у женщин, которые живут рядом с лошадиными конюшнями, нет никакой репутации. Они ее должны создать». Брэддон поморщился.
Явился камердинер Кесгрейв:
— Пожалуйте одеваться.
Брэддон попытался пошутить с ним по поводу того, что иметь репутацию и создать ее — это совсем разные вещи, но Кесгрейв посмотрел на него своим, как всегда, пустым взглядом и сказал:
— Милорд, какой вы сегодня предпочтете надеть сюртук? Голубой?
Брэддон вздохнул: «Хорошо, что у меня спокойный характер. Очень хорошо для всех этих недоумков вокруг».
— Кесгрейв, подайте серовато-коричневый. Вы знаете какой.
— Вы имеете в виду тот, что мышиного цвета, милорд? — произнес Кесгрейв осуждающим тоном.
— Да-да, этот. Я поеду верхом.
— До завтрака? — Теперь тон Кесгрейва был явно неодобрительным.
«Черт побери, от этих слуг заболеешь! Командуют и командуют в моих апартаментах, как настоящие хозяева, И во всем я перед ними должен отчитываться».
— Мне захотелось прогуляться, — буркнул Брэддон. Одевшись, он торопливо спустился по парадным ступеням (как мальчик, сбегающий из дому в парк), залез в седло и поскакал по улице, направляясь в район Блэкфрайарз, где располагался «Торговый центр Винсенте».
Сейчас у конюшен было тихо. Позднее, днем, у больших дубов на переднем дворе соберется публика (несколько небольших групп); Они будут стоять с праздным видом, наблюдая, как ребята выводят арабских скакунов, рвущихся встать на дыбы, и крепышей с грудью, похожей на пивную бочку, натренированных для скачек на короткие дистанции.
Брэддон тяжело соскочил с лошади и бросил поводья пареньку, слоняющемуся у конюшен в надежде заработать шиллинг.
После полудня Мадлен вообще здесь не появлялась из-за cмехотворной заботы ее отца о «репутации». Впрочем, Брэддону это было на руку — не надо было соперничать с каждым обедневшим дворянином. Их немало захаживало сюда присмотреть какую-нибудь плохонькую кобылу.
Брэддон быстро шел по длинному коридору. В конюшне слабо пахло влажной припаркой из черной патоки — мелассы. Именно по этой припарке и можно было найти Мадлен. Обычно по утрам она ухаживала за лошадьми, растянувшими коленные связки.
Мадлен оказалась в самом последнем стойле справа. Занималась передней ногой лошади. Башмаки Брэддона громко стучал по каменному полу коридора. Она их не могла не слышать, одна головы не подняла, продолжая вполголоса что-то проникновенно напевать кареглазой кобыле, привязывая к ее ноге припарку.
Несколько секунд Брэддон стоял молча, переминаясь с ноги на ногу.
— Милорд, — произнесла Мадлен, не оборачиваясь, — если это вам не затруднительно, не могли бы вы подержать голову Грейси? Видите, она мне мешает.
— А как вы узнали, что это я? — Брэддон взял Грейси под уздды.
Мадлен бросила на него быстрый взгляд через плечо.
— Милорд, вы неизменно появляетесь здесь каждое утро, в это время.
Брэддона слегка смутил ее прозаический тон. Неужели Мадлен не хочет, чтобы он приходил? Он отпустил узду и, пытаясь не пыхтеть, присел на корточки рядом.
— Что с ней?
— Растянула правую переднюю ногу, — коротко сообщила Мадлен.
Брэддон быстро осмотрел лошадиную ногу, а затем придвинулся к Мадлен немного ближе.
— Милорд!
«Сегодня она сердитая, — подумал он. — Значит, о поцелуях не стоит и мечтать. Ну почему, почему я влюбился в эту француженку с дьявольским темпераментом и моралью монахини?»
Она была вовсе не такая красивая, как Арабелла, любовница, в прошлом году перешедшая к нему от Патрика. К тому же любой непредвзятый наблюдатель сочтет ее невысокой и полноватой. Но разве сердцу прикажешь?!
Она массировала переднюю ногу лошади, а он, не встречаясь с ней глазами, мог лишь изредка наблюдать пышные закругления грудей, когда она чуть поднимала руки. В эти мгновения его глаза загорались, а руки…
— Не надо! Брэддон вздрогнул:
— Почему?
Мадлен поднялась на ноги и оправила юбку.
— Пожалуйста, очень вас прошу, не надо делат из меня турочку! — Когда она волновалась, ее французский акцент всегда усиливался.
— Что значит делат турочку?
Брэддон смутился, его рот слегка приоткрылся. Спрашивается, можно ли здраво рассуждать, когда перед тобой стоит Мадлен, а ее очаровательная грудь так восхитительно то вздымается, то опускается. К тому же у нее такие сочные бедра…
— Турочку! Я не понял, что это такое.
— А то, что я сказала, — бросила Мадлен, теряя терпение. «Ну что мне делать с этим тупым лордом? Разве можно работать, когда он стоит тут и пыхтит надо мной».
Надо сказать, что в некоторых ситуациях дурные мозги Брэддона работали превосходно. Он заключил Мадлен в объятия так быстро, что у нее не было времени крикнуть отцу. Губы Брэддона припечатались к ее губам раньше. Он целовал ее, постепенно перемещаясь на выход из стойла Грейси, тем самым подтверждая, что умеет выполнять два дела одновременно. Это достоинство признавали за ним даже некоторые приятели.
