что мы найдем, когда достигнем реки.
— Я видел ее на протяжении ста миль с большого парохода, — сказал он. — Она вся исследована, там везде каучуковые барраки.
Глава шестая
Рожденные на гóре
Без преувеличения можно сказать, что девять из каждых десяти жителей Риберальты страдали от какого-либо недуга. Жертвы бери-бери, частично парализованные, ковыляли на костылях и толпились повсюду, где можно было рассчитывать на даровую выпивку. Некоторых мучила малярия, других — чахотка, а многим врачи вообще затруднялись поставить диагноз. Каждое торговое заведение в городе бойко торговало шарлатанскими средствами по грабительским ценам. Здоровый человек считался уродом, исключением, чем-то из ряда вон выходящим.
Бери-бери, род водянки, обычное заболевание в речных районах, надо думать, являлась следствием низкого качества пищи и отсутствия в ней витаминов. Свежее мясо можно было достать, но основными продуктами питания были чарке — ломтики соленого, высушенного на солнце мяса — и рис. Рис доставлялся из Санта-Аны, Санта-Круса или из Манауса в Бразилии; большей частью он оказывался затхлым, так как хранился на складах по меньшей мере года два. (Впрочем, раньше в Акри нельзя было достать и такого.) Чарке обычно кишело личинками и пахло так отвратительно, что его можно было есть лишь после троекратного кипячения, и все-таки в Риберальте его продавали по одному шиллингу восемь пенсов за фунт. Эту еду люди запивали большими глотками качасы — мерзкой тростниковой водки. Неудивительно, что они мерли как мухи!
В городе было много рабов-индейцев из лесов. Взятые в плен еще детьми, они становились христианами, и некоторые из них приспосабливались к новой жизни, однако большая часть не поддавалась воспитанию. Захваченные мальчиками, индейцы рано или поздно откликались на зов джунглей и убегали в дебри. Однако эти юные дикари никогда не забывали того, чему их учили. Они охотно впитывали знания и, возвратившись в родные места, посвящали своих соплеменников в жизнь цивилизованных людей. В исключительных случаях индейцев отправляли учиться в дальние края, даже в Европу.
Владелец процветающего торгового предприятия в Риберальте, немец по фамилии Винкельман, купил молодую дикарку, послал ее учиться в Германию и потом женился на ней. Я не раз пил у них чай. Это была миловидная женщина с прекрасными манерами, мать прелестных детей; она говорила на четырех языках и полностью соответствовала своему месту в жизни. Однако, как правило, когда эти лесные люди попадаются белым на глаза, их либо убивают на месте, словно опасное животное, либо безжалостно преследуют и ловят, чтобы отправить как рабов на отдаленные каучуковые участки, откуда невозможно убежать и где всякое вольнолюбие выбивается с помощью хлыста.
Наиболее трагические случаи на реке Бени происходили в городе и провинции Санта-Крус-де-ла-Сьерра. Партии рабочих из пятидесяти человек доставляли сюда в цепях для продажи. Разумеется, это было противозаконно, но временные объединения каучукопромышленников видели в системе кабального труда лазейку для обхода закона. До тех пор пока речной транспорт находился в руках крупных фирм, для пленных рабов не было никакой надежды спастись и всякая попытка к бегству почти наверняка приводила к гибели.
Однажды четверым пленникам удалось убежать из французского поселка; они поплыли по реке в лодке. Десятник, или майордомо, бросился в погоню, настиг беглецов и, вместо того чтобы доставить их обратно, размозжил им черепа прикладом винчестера, не обращая внимания на то, что они упали перед ним на колени и молили о пощаде. Судебное расследование таких случаев исключалось. Местные судьи получали жалованье всего около шестнадцати фунтов в месяц и жили на взятки. Пока у каучуковых фирм были деньги и власть, нечего было и надеяться на свершение правосудия.
В тюрьме Риберальты я посетил одного француза — в припадке ревности он убил своего хозяина. Его возлюбленная носила ему передачи в тюрьму, и однажды он схватил ее и задушил, после чего его приговорили к смертной казни. Благодаря судье, который продал ему напильник, он бежал из тюрьмы и укрылся в Бразилии.
Взятка, предложенная открыто, по большей части рассматривалась как оскорбление. Обычный метод состоял в том, что закупалась по огромной цене партия леса или другие товары, принадлежавшие судье. А при каком-либо судебном разбирательстве обе стороны соревновались в том, кто большую цену предложит, и, разумеется, предложивший наивысшую цену выигрывал дело. Не торопитесь осуждать такую бесстыдную коррупцию, вспомните, что эти места находятся на краю света и пребывают в первобытной дикости, и, если уж на то пошло, подобное взяточничество было обычным явлением в Англии еще до наступления индустриальной эры.
Человеку, попавшему под власть большой фирмы, будь он черный или белый, трудно было уйти против воли своих хозяев. Один англичанин из Риберальты рассказывал мне следующее:
— Я путешествовал по реке Ортон с человеком, который ушел со службы от весьма известной фирмы. Он взял полный расчет и вез с собой сбережения — что-то около трехсот пятидесяти фунтов стерлингов. Это был полезный для фирмы человек, которого она не хотела лишиться. И вот они заманили его на берег в одну из своих баррак и напоили. Они держали его у себя три дня — он был совершенно пьян и не сознавал, что делает. Потом они дали ему протрезвиться и сунули под нос счет, превышавший все его сбережения на семьдесят пять фунтов. Что ему было делать? Никакой суд не поддержал бы его, если б он возбудил дело против мошенников. Возможно, его вообще бы не стали слушать. Он был вынужден продать жену и дочь, чтобы погасить долг, и вернуться туда, где работал раньше. Я встретил его как раз на обратном пути. Больше всего его бесило не то, что с ним сыграли такую гнусную шутку, а то, что его женщины пошли по такой низкой цене!
Я заметил, что больше всего виноват в случившемся он сам. В конце концов, он ведь не был рабом.
— Это почти ничего не значит, — ответил англичанин. — Не воображайте, что белых никогда не продают в рабство! Хорошо известен такой случай. Два брата, разъезжая по торговым делам, спускались вниз по Бени. Они остановились в одной барраке, там шла большая игра. Их втянули в покер, и старший брат сильно проигрался. На следующее утро младший садится в лодку, а майордомо хватает его, вытаскивает на берег и принимается пороть хлыстом. Оказывается, старший брат продал младшего, чтобы уплатить долг! Когда младший услышал об этом, он пришел в неистовство, и только шестьсот ударов хлыстом смогли его успокоить. Думаю, со временем ему удалось бежать,
