class="p1">Минут через пять к пылавшим танкам прибавилась новая вспышка: загорелся третий танк. И тут Тришкин увидел, как шедшая прямо на его окоп немецкая машина начала пятиться… Потом она развернулась и поспешила в сторону Косой Горы, заметно уменьшаясь в размерах. Начали отходить и другие уцелевшие танки – одни пятясь, другие, повернувшись к окопам батальона моторной частью.
– По задницам их! По задницам! – азартно закричал красноармеец Корпуков. Противотанкисты успели выстрелить еще по нескольку раз, пока вражеские машины не поглотила тьма ночи. Трассирующие снаряды зажгли еще один танк, и он, как другие подожженные, заполыхал, раскачивая лохматые языки огня, испуская черные клубы дыма.
– Четыре из одиннадцати – отлично! – похвалил отделение Тришкина комбат Потетюрин. – Кто подбил – известно?
– Тришкин, Шахов, Корпуков, Андреев, – доложил старший лейтенант Малышков.
– Передайте Василию Сергеевичу, – назвал Потетюрин сержанта по имени и отчеству, – большое спасибо и благодарность всему отделению.
Отбитые на одном участке, вражеские танки отходили в тыл. Но их снова гнали в атаку.
– Форвертс! Форвертс нах Туля!
Стрельба из пушек, разрывы мин, крики танкистов и автоматчиков… Враг старался сломить 156-й полк морально. Все тяжелее становилось защитникам Тулы, чаще слышались в окопах стоны и крики раненых и умирающих. Вот один из бойцов, дико вскрикнув, кинулся к блиндажу. На его пути оказался санитар Василий Серегин. Он схватил раненого, уложил на землю.
– Сейчас перевяжем! Сейчас перевяжем! – успокаивал Серегин пострадавшего. Но раненый не переставал кричать, и крик его заставил многих содрогнуться.
– Да уймите его! – не выдержал кто-то.
К пострадавшему поспешил комиссар батальона политрук М. А. Желтяков.
– Что с ним?
– Все лицо разворочено осколком, товарищ политрук, – доложил санитар, осмотрев раненого с помощью карманного фонаря. – Скончался… – сказал он, пощупав пульс солдата.
– Товарищ политрук! Товарищ политрук! – звал Желтякова бежавший по траншее боец. – Товарищ политрук, левый фланг отступает…
Желтяков, выпрыгнув из окопа, побежал на левый фланг. Там стояла пя- тая рота, сформированная из солдат и командиров, присланных 180-м полком из Сталиногорска.
Отступающих Желтяков увидел сразу. Их освещали горящие танки, вспышки пушечных выстрелов противника, взрывы гранат, кидаемых теми, кто в расположении пятой роты еще продолжал сопротивляться, уверенный в победе над гитлеровцами.
– Назад! Чекисты не отступают! За мной, товарищи, в окопы! – загремел голос Желтякова.
Отходившие в тыл повернули обратно, попрыгали в окопы.
– Огонь по врагу! – скомандовал комиссар.
Решительно и звонко зататакали ручные пулеметы. Один из бойцов бросил под гусеницу танка, приблизившегося к брустверу окопа, тяжелую гранату, другой остановил фашистскую машину бутылкой с зажигательной смесью… Схватка пятой роты с врагом продолжалась не меньше часа.
«20 часов. Темно, – заканчивается дневниковая запись комбата за 29 октября. – Через наши головы летят снаряды, посылаемые друзьями-артиллеристами по уходящим танкам противника. Испытываю чувство торжества и гордости: батальон получил боевое крещение, первый экзамен выдержан».
Преодолел комбат Потетюрин и приступ лихорадки.
А в окопах продолжалась работа: подбирали убитых, перевязывали и эвакуировали раненых. У кого-то испортился пулемет – вызвали воентехника, и он в блиндаже, при свете бензиновой коптилки, ремонтировал оружие.
По всей линии обороны бойцы и командиры не покидали своих мест в окопах. Одни настороженно молчали, другие вполголоса переговаривались. А в том подразделении, которое возвратил в состояние боеспособности политрук Желтяков, звучал раскатистый смех:
– Ка-ак Лебедев его бутылкой шарахнул – он и мать родную забыл! – на- помнил один из солдат, как загорелся немецкий танк от бутылки с зажигательной смесью. – Вот тебе и поллитровочка!
– А кто вон того так угостил? – спросил ефрейтор, пришедший из другого взвода.
– Да уж угостил, не сдрейфил! – одобрил командир взвода действия не- известного героя, подбившего танк гранатой.
– А здорово мы их турнули, ребята?! – засмеялся политрук Желтяков. – Вот и впредь так надо. Главное: чувствуйте себя сильнее этих железных машин! У вас сметка, ловкость, десятки смертельных для врага приемов, а уязвимых мест у танка сколько угодно.
– Но танк, товарищ политрук, – возразил один из бойцов, – оружие грозное!
– Так это для тех, кто от страха умирает! – ответил политрук. И опять все засмеялись.
Политрук пожелал бойцам и командирам новых успехов.
– А с вами, лейтенант, – сказал он командиру роты Тюкалову, – разговор личного порядка. Вашего голоса я сегодня не слышал. Кто вы – командир роты или рядовой? Учтите: боем надо руководить.
«Фома Иванович Тюкалов, – вспомнил он запись в списке прибывших из 180-го полка. – Как он там себя проявил?»
Строго предупредил комиссар батальона политрука роты младшего политрука Е. В. Власова:
– Вам доверен участок направления главного удара. И пока вы с командиром живы – отступать отсюда не имеете права ни на один шаг!
…Оценивая итоги атаки на Тулу 29 октября, гитлеровский генерал Гудериан признал свое первое поражение: «Попытка захватить город с ходу натолкнулась на сильную противотанковую и противовоздушную оборону и окончилась провалом, причем мы понесли значительные потери в танках и офицерском составе». Нелегким был успех батальона майора Потетюрина. Из строя выбыло несколько офицеров и сержантов, десятки воинов оказались ранеными.
В течение ночи командир батальона по указанию командования полка перевел личный состав на вторую линию обороны.
– Утром фашисты на вас навалятся и авиацией, и артиллерией и, конечно, танками. Считают позиции разведанными. Так пусть бьют по пустым окопам, – разъяснил командир полка Потетюрину суть перехода на запасные позиции. – А вторую линию подготовьте к самой жесткой обороне. Бой будет не сегодняшнему чета.
В помощь Потетюрину прислал роту капитан бугаев. Он наказал подчиненным:
– Через позиции второго батальона к нам путь. Работать, как на себя! Василий Васильевич отнесся к помощи, как к должному:
– Дела хватит, работайте!
Дела действительно хватило всем.
Для пулеметов возводили новые дзоты, на блиндажи настилали дополни- тельный накатник, укладывали поверх него камни. Новые окопы – надежные и удобные для стрельбы – требовалось оборудовать для противотанковых ружей. Майор Потетюрин, политрук Желтяков, все другие командиры и политработники руководили фортификационными работами подразделений, сами трудились вместе с бойцами и сержантами.
Своим чередом продолжалась в подразделениях политическая работа. Многие воины писали заявления о вступлении в партию и комсомол. Написав, сразу же отдавали их парторгам, комсоргам и политрукам.
Присев на обрубок бревна, писал что-то и боец Иван Андросов. Изредка встряхивая авторучку, выводил на небольших листочках слово за словом.
– Ты что, Ваня, не второй ли раз в партию вступать собираешься? – спросил сержант Николай Дрозд.
– Я себя без второго раза в партии прочно чувствую! – ответил Андросов.
– Знаю, знаю! – засмеялся сержант. – А что пишешь?
– Ладно, не мешай, – попросил Андросов и отвернулся.
– А-а, понимаю, весточку любимой!
Сержант скрылся за поворотом траншеи. Иван закончил писать, встряхнул авторучку, аккуратно уложил ее в футлярчик,
