резонанс со стороны СМИ были способны вызвать у организаторов пьянящее ощущение силы. Наверное, они почувствовали себя поп-звездами. Это, в свою очередь, в скором будущем придаст им чувство превосходства, из-за которого они, вероятно, допустят ошибку. Это гипотетическое высокомерие будет чревато тем, что группировка рано или поздно переступит психологический барьер на совершение насилия. Все больше возвеличивая себя, преступники до такой степени обесценят точку зрения людей, мыслящих иначе, что перестанут полностью считаться с их правами и жизнями. И тогда убийство станет лишь вопросом времени.
С другой стороны, можно было предположить, что после оглушительного успеха своих акций АТР возьмет паузу, чтобы усложнить расследование. Все зависело от структуры группы, от того, кто ею руководил и в чем заключались его мотивы. Ведь за нарочитой рациональностью поступков наверняка прятался глубинный мотив, одна из трех основных движущих сил практически любого преступления: тщеславие, месть или страх.
Она очнулась от своих размышлений, когда Айзенберг и Бен вернулись в офис. По их лицам Клаудия поняла, что разговор не удался. Однако она спросила, нет ли новых сведений.
— Тип чуть в штаны не наложил, — сказал Бен. — В глубине души он считает, что АТР правы, но боится в этом признаться.
— Ты думаешь, он связан с АТР?
— Напрямую — нет. Но у него рыльце в пушку. Когда я сказал, что преступники, вероятно, вдохновились его докладом, он разозлился.
— Он, понятно, беспокоится о своей репутации, — возразил Айзенберг. — Очевидно же, что в такой ситуации каждый, кто высказывается критически о технологическом развитии или указывает на исходящие от него опасности, причисляется к террористам. АТР подложила свинью своим же единомышленникам, если хотите знать мое мнение.
— Как скажете, шеф, — ответил Бен и сел за свой стол, демонстрируя желание закончить разговор.
Ощущение Клаудии, что он что-то скрывает, усилилось.
— Господин Клаузен, не звонили из приемной директора Хинтце по поводу встречи? — спросил Айзенберг.
— Еще нет. Сейчас им напомню.
Пока Йаап звонил в приемную Хинтце и согласовывал встречу, на которой Айзенберг рассказал бы о разговоре с Ангессером, Бен вышел из офиса, чтобы выпить кофе. Клаудия пошла за ним. К счастью, в небольшой кухоньке никого не было, и Клаудия могла поговорить с ним с глазу на глаз.
— Бен, что случилось? — спросила она прямо.
Его и без того неприветливая физиономия окаменела:
— А что такое?
— Ты знаешь, я разбираюсь в людях. Тебя что-то гнетет. Всего лишь вопрос времени, когда Айзенберг это тоже заметит.
— Со мной твой номер «я-ходячий-детектор-лжи» не пройдет. Я в эту чепуху не верю.
— Никакой это не номер. Это моя работа — понимать, что происходит в головах людей.
— Называй, как хочешь, но в мою голову никому не залезть, тем более — тебе! В конце концов, есть права личности, даже у полицейских. Так что отвали со своим психодерьмом!
— Я не собираюсь тебя ни в чем переубеждать. Только предлагаю тебе помощь.
— Огромное спасибо, но даже если бы мне и нужна была психологиня, к тебе я бы ни за что не обратился.
Неуклюжая попытка задеть — отчаянная защитная реакция.
— Как знаешь. Только имей в виду, что Айзенберг нам доверяет. Доверие, словно дерево, растет годами, но рухнуть может за секунду.
— Айзенберг тебя подослал почитать мне нотации? Если у него ко мне есть претензии, пусть сам скажет!
— Нет, Айзенберг не знает, что ты что-то скрываешь. Пока не знает.
— Это угроза? — спросил Бен холодным тоном.
Клаудия почувствовала, что дошла до черты, переступить которую значило разрушить отношения с коллегой на долгое время.
— Не говори ерунды! Но помни, что он не дурак. Наверное, он чувствует, что ты утаиваешь от него нечто, и просто ждет, когда ты признаешься. Что бы ты ни скрывал, я уверена, он поможет тебе с этим справиться.
— Огромное спасибо за твой совет, Клаудия. А вот мой совет тебе: иди куда подальше…
До конца дня они не разговаривали. Клаудия с облегчением пошла домой. По пути купила продуктов. Когда она пришла домой, то застала мать сидящей у телевизора.
— Привет, мама! Я вернулась.
Ответа не последовало.
Она положила колбасную нарезку и молоко в холодильник и зашла в гостиную. Мать сидела перед телевизором, впившись пальцами в подлокотники кресла. На экране мелькали новости. Брали интервью у пресс-секретаря службы безопасности полетов.
— Мама? Что там?
Мать в оцепенении глядела на экран. Ее глаза были стеклянными.
— Мама! Поговори со мной!
Мать с трудом оторвала взгляд от телевизора.
— Началось! — сказала она.
— Что началось?
— Машины захватывают власть!
О нет!
— Что за глупость! Парочка террористов сорвала парочку полетов с помощью радиоуправляемых игрушек. Это еще ничего не значит!
— Это предупреждение. По телевизору так сказали. Эти люди хотят предупредить нас о том, что машины отнимают у нас власть!
Клаудия заставила себя сказать непринужденно:
— Это какие-то сумасшедшие фанаты теории заговоров. Они просто привлекают к себе внимание.
— А что если они правы? Повсюду эти компьютеры, кто знает, что они замышляют? Они же круглосуточно следят за нами!
— Компьютеры не умеют думать, и у них нет собственной воли. Они делают то, что говорим им мы.
— Ха! Сколько раз я слышала, как ты ругалась на свой ноутбук, когда он не делал того, что ты хотела. Но это уже не важно!
Клаудия испугалась.
— Что ты хочешь сказать?
Не дожидаясь ответа, она бросилась в свою комнату. Обстановка была без излишеств: скромное рабочее место, книжная полка с научной литературой, шкаф для одежды из IKEA, диван, на стенах — репродукции Кандинского и Миро в рамках. «Как в приемной зубного врача», — заметила Адриана, когда в первый раз пришла к подруге в гости.
Однако сейчас стерильный порядок был нарушен. Экран ноутбука, стоявшего на письменном столе, был разбит вдребезги, клавиатура разломана, кабели вырваны. Повсюду валялись разбросанные куски пластмассы и отдельные клавиши. Молоток — орудие погрома — лежал рядом с ноутбуком.
В полном смятении Клаудия осматривала беспорядок и боролась с подступавшей злостью и разочарованием. (Только бы не закричать.) Это всего лишь ноутбук, к тому же модель четырехлетней давности. Файлы она хранила в облаке по совету Бена. Намного тяжелее материального урона был тот урон, который АТР учинили в голове ее матери.
— Мне пришлось это сделать! Он все время за нами следил через малюсенькую камеру вверху экрана!
Клаудия обернулась. Ее мать стояла на пороге, потупив взгляд. Ее мучила совесть.
— Ты утром принимала таблетки?
— Конечно же, моя дорогая, — солгала она. — Можно мне взять твой айфон?
— Ни за что!
Глаза женщины округлились от страха.
— Но мы должны обезопасить себя! Пока еще не
