и смотрела на него снизу вверх.
— А теперь рассказывай все очень подробно!
Собственно, история не заняла много времени. Все оказалось до банального просто. Оскорбленный, но неотомщенный дон Эстебан к концу светского вечера нажрался до положения риз. В какой-то момент у него родилось непреодолимое желание убить своего обидчика, но, к счастью для него самого, его товарищи сумели остановить гранда от немедленной атаки на комнаты, в которых проживал его враг. Вместо этого они вернулись в собственную резиденцию, и уже оттуда вызвали с посыльным девиц легкого поведения из заведения доньи Кармелиты.
По словам Лауры, сама она там не была. Но когда ее подруги вернулись обратно, а случилось это буквально полчаса назад, то одна из них проговорилась, что случайно подслушала разговор между доном Эстебаном и неизвестным ей мужчиной, лицо которого скрывал платок, после чего Эстебан передал ему плотно набитый кошелек. На этом они и распрощались.
— Ну и что, мало ли какие у них там между собой дела! — пытался было успокоить вновь разволновавшуюся девушку Максим.
— Вы не понимаете… ты не понимаешь! Это был не просто человек, он принадлежал к «браво». И прозвучало твое имя! Эстебан купил твою смерть, а «люди браво»* всегда выполняют взятый заказ. Это значит — ты уже мертв!
*«Люди браво» — наемные убийцы в Испании и Италии в средние века, так же действовали и в Новом Свете. Название происходит от итальянского bravo, от лат. bravium — которое в свою очередь происходит от греческого brateion — награда за победу. Отчасти созвучно с итальянским bravare — "угрожать, вести себя вызывающе".
«Bravo» по-испански: сражающийся, храбрый, храбрец. Отсюда пошло и русское слово "бравировать" — вести себя угрожающе, вызывающе.
Глава 10
Следующие дни прошли в суете. Взятые на себя обязательства потребовали как от дона Хьюго фон Валленштейна, так и от дона Васко де Кардоса максимальной самоотдачи.
Первым делом были составлены и подписаны все бумаги, заявленные прежде де Мендосом.
Испанское каперское свидетельство, по сути, мало чем отличалось от аналогичного английского или французского, и разрешало означенному судну, принадлежащему Испанской Короне, атаковать и захватывать судна неприятельских тех держав, с коими Корона находится в состоянии войны, а так же обязывало капера предъявлять захваченное судно суду Короны, для последующего использования или продажи. Так же свидетельство позволяло безнаказанно пересекать морские границы в поисках вражеских судов.
Плюс от свидетельства был еще и в том, что в случае захвата брига, все члены экипажа автоматически считались военнопленными, а не пиратами. И не могли быть немедленно казнены, а должны были быть доставлены для следствия и суда.
Де Мендос оказался тем еще типом, скрывавшим под внешним дружелюбием и готовностью помочь, железную волю и твердую сущность бизнесмена. С улыбками и знаками внимания, он составил неоспоримый контракт, учитывающий его максимальную выгоду от потенциальных призов.
Откуда у него подписанный королем каперский патент, ни Максим, ни Васко и знать не хотели. Главное, он имелся, и в его достоверности никто не сомневался.
С прочими же вещами все было тоже все более-менее понятно. Случайный образом захватив пиратский бриг, де Мендос совершенно не понимал, что с ним делать дальше. Бриг был ему совершенно не нужен, но продать его за достойные деньги здесь, в Портобело, он не мог. И тут подвернулась возможность сдать бриг в долгосрочную де Кардосу — идеальное решение!
Мендос мыслил глобальными категориями, и в будущем он руководил бы какой-нибудь транс-национальной компанией — такие люди ценились во все времена.
И вот, одни выстрелом он убил сразу несколько зайцев, пару перепелок, несколько хомяков, да вдобавок распугал стаю обезьян.
А именно, он освободил Максима из тюрьмы, выдал каперское свидетельство де Васко, обязав того помимо оговоренной суммы в двадцать процентов, выплачивать еще проценты за амортизацию брига, а так же его аренду и использование. Но с правом дальнейшего выкупа с обоюдного согласия сторон. Зато взамен он пообещал открыть на имя де Кардоса небольшой кредит, которого, впрочем, все равно не хватало на полноценный ремонт корабля, но некоторые первичные потребности он покрывал.
В итоге, согласно текущей договоренности, дон Васко обязан был бы отдавать практически половину от стоимости будущего приза. Это не считая выплат будущим матросам и солдатам. Максим назвал бы подобный договор кабальным, и считал, что де Мендос, как бы сказать тактичнее, слегка облапошил Васко. Но сам Васко так не считал, он грезил морем. А тут ему дали корабль, точнее, пообещали дать, потому как бриг все еще не дошел до Портобело, сделали капитаном и разрешили убивать пиратов любых национальностей. Испанец был счастлив.
Максим вспомнил свое юридическое прошлое, а, точнее, будущее, совершенно не согласился с подобными расценками и начал безбожно торговаться с де Мендосом, отчаянно сражаясь за каждый пункт договора. Тот не ожидал подобного отпора от тевтонского безденежного дворянина и слегка опешил от удивления, но быстро взял себя в руки, и торговля пошла уже всерьез. Разумеется, Максим не был в курсе текущих законов, но крючкотворы всех времен были в чем-то схожи, и знания основных принципов оказалось вполне достаточным. Максим выторговал несколько процентов призовых денег, списав их на необходимые и обязательные расходы, и так же сумел снизить общую процентную ставку от аренды и обслуживания брига, но все равно в итоге долги росли с катастрофической скоростью.
Де Мендос, как показалось Максу, даже начал получать удовольствие от споров, и поэтому Максим не торопился закругляться, тщательно разбирая каждый пункт соглашения и подвергая каждую букву сомнению.
В итоге, обсуждения затянулись на много часов, но условия контракта были изменены в лучшую сторону. Напоследок де Мендос с уважением поклонился и произнес:
— Знаете, фон Валленштейн, не будь вы дворянином, я предложил бы вам место своего управляющего. Вы превосходно ведете дела!
Максим лишь поклонился в ответ, он все равно был недоволен итоговыми цифрами, но тут уже ничего поделать было невозможно. На том и разошлись.
Дон Эстебан и его люди больше их не беспокоили, наемные убийцы тоже не давали о себе знать, и через пару дней Максим решил, что все это были лишь женские домыслы, а тот случайно подслушанный разговор никакого отношения к нему не имел.
По поводу капитана Флинта тоже все решилось в положительную сторону. Максим имел наутро следующего дня долгий разговор с де Мендосом и пункт за пунктом выдвинул все свои аргументы, кроме главного. Про Панамское золото он не сказал ни слова, решив, что эту история явно сочтут за выдумку и пирата попросту
