Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
же внучку. Не забывали о нас дочь и сын. Словом, время от времени было шумно и весело. Жена, отгуляв отпуск, отправлялась домой, ― в Москву, ей нужно было на работу, а я на месяц-другой задерживался: необходимо было подготовить огород к зиме. Работы на земле хватало. Унывать не приходилось, а еще, я по вечерам садился за компьютер и писал, порой, не удержавшись, отдельные свои тексты зачитывал родительнице. Она была первой моей слушательницей и даже критиком. Мне не раз приходилось под ее давлением исправлять написанное, о чем я ни разу не пожалел. Родительница знала толк в жизни, и многим мне могла помочь.
Однажды ― это было осенью, к нам в окно постучали: мать открыла калитку и впустила во двор двух немолодых женщин. Я без интереса, мельком взглянул на них, хотел было уйти на огород, продолжить его уборку: ― но родительница тут же меня остановила:
— Сеня, не торопись, одна из них пришла по твою душу, так что ― принимай. Мы, мешать вам не будем и она, подхватив другую женщину, явно ей знакомую, повела под навес, в беседку.
Я, долго смотрел на гостью. Она не выдержала и крутнулась, показав себя со всех сторон.
— Ну и что ты смотришь? Неужели не признаешь меня? Я, твоя бывшая невеста. Ох, как мы с тобою, бывало, проводили вечера, прохаживаясь в тени аллей парка, под ручку, ― немного помолчала, затем продолжила: ― Да-а-а, сейчас парк уже не тот. Я вот нашла время прошлась с подругой, взглянула: никому до него нет дела ― запустение. Молодежь уже не желает в нем гулять. Незачем. Она и так спокойно живет друг с дружкой, не помышляя о штампе в паспорте. Ну, как твой дядя Марк с Матреной, да и не только они, например, моя мать с отцом расписались лишь после моего рождения.
— Ты, ты Наташа! ― неуверенно сказал я и посмотрел на женщину, угадывая еле заметные черты былого сходства.
— Да, я Наташа! Я жила на Деменке, затем работала на Урале, вернувшись в Щурово, похоронила родителей и после Чернобыльской катастрофы по программе отселения переехала в чистую зону ― это недалеко от Брянска и знаешь довольна. У меня хороший большой дом, есть участок в шесть соток. На нем я сажаю огурцы и не только. Что скажу? Огурцы ничем не хуже, чем в Щурово хотя я их молоком не поливаю ― дорого это, да и не к чему. Они и так растут.
Я провел женщину в дом, посадил на диван, и хотел было заняться приготовлением кофе, но Наташа меня остановила:
— Я ненадолго, давай поговорим, вспомним наши прошлые годы. Тогда ведь хорошо было! Мы были молоды и полны сил.
— А эта твоя подруга случайно не Людмила? Я не присматривался, могу и ошибиться, ― спросил я.
— Да нет! Людмила года два назад умерла от рака. А это та девушка, которую ты однажды вместо меня проводил по ошибке. Она живет здесь, в Щурово недалеко от лесничества.
От Наташи я узнал, что замуж она не вышла, отправившись работать после техникума по распределению, нагуляла дочь и в девяностые годы вернулась домой в Щурово к отцу и матери.
Затем, назло мне она попыталась пристроиться в Москве, для чего разыскала попутчицу, с которой ехала ко мне в поезде и помогла той дотащить до дома вещи. Женщина не осталась безучастной поводила ее по заводам. Но Наташу на работу так нигде и не взяли.
— Мне бы дуре потерять паспорт и взять другой чистый ― о том я узнала очень поздно: добрые люди подсказали. А вот сама не догадалась. Запись в графе дети закрыла мне доступ в столицу. А то жила бы где-нибудь недалеко у тебя под боком. Да видно не судьба. Вот так! ― выждав небольшую паузу, женщина взглянула на меня и продолжила: ― Это сейчас можно свободно приезжать, уезжать….
— Да! Да! Сейчас Москва у нас стала резиновой, ― ответил я: ― Едут все, кому не попадя, особенно много работников из бывших республик. Даже анекдот придумали: «Один узбек звонит домой, и жалуется родителям, что район ему достался плохой ― многовато русских. Вот мой товарищ тот вообще прекрасно устроился, куда не пойди повсюду свои люди!».
Наташа засмеялась и принялась выспрашивать о моей жизни. Я рассказывал ей о жене, о детях, внуках и всматривался в лицо. Она тоже нет-нет и бросала на меня взгляды. Нам было что вспомнить.
— Я вот все хочу у тебя спросить: ради этого и пришла, уговорила свою подругу. Одной как-то неудобно было. Ты ведь тогда, в далекие восьмидесятые годы, был готов на мне жениться, ― нам помешал твой отец, так? ― помолчала, затем, бросив взгляд снова продолжила: ― Или еще кто-то? ― женщина в ожидании ответа, вдруг заерзала на диване.
— Да нет! Хотя если бы он был жив, мы могли с тобой подойти к нему и обо всем спросить, но он уже дано умер. Однако, что я скажу: отец был двумя руками за нашу с тобой свадьбу. Правда, это было до того, когда ты вдруг пошла с моим братом Федором. А вот после он был согласен одобрить брак с тобой только Федора и никого более. Но ты же его не смогла уломать и повести, как говорят, «под венец». Я не знаю, что у вас тогда в Гомеле произошло. Из-за чего он тебя неожиданно оттолкнул. Думаю, ты сама в том виновата!
Женщина, поправила прическу, хитро взглянув на меня вдруг сказала: ― Ну да, сама. А ты и твой брат Федор поматросили со мной и бросили, а я ведь судьбой предназначалась тебе и никому более! Я в том просто уверена. Не раз размышляла. Все о том говорит, все! ― и женщина замолчала. Я тоже сидел и не предпринимал ни каких действий, затем не выдержал:
— Может, я все-таки сделаю кофе? ― Наташа никак не отреагировала, и я тут же подхватился, перед тем как рвануть на кухню, чтобы занять ее досуг, забрался в шкаф и снял с полки одну из своих первых книг:
— На, полистай! Я быстро! Пять минут, не больше.
Долго, я не возился: достал из сушилки чашки, поставил их на поднос, затем ложечкой рассыпал по ним
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
