— Вы чего? Это ж я Дмитрию, — хохочет, а потом извиняющимся голосом говорит Казанков, — верное средство, когда подавишься. Поднял руки и считай до десяти.
Женщина радостно смеётся, опуская руки.
— А я уж решила, что вы нас арестовать пришли за сокрытие родственницы. Я, помнится, в прошлый раз вам сказала, что сирота. Так я ж фигурально. В смысле, что не общаемся мы. Не ожидала я от наших внутренних органов такой въедливости и прыткости. Не похожи вы оказались, товарищ старший лейтенант, на своих коллег. Браво!
— Я любую информацию проверяю, — как будто оправдывается Казанков, — а тут было вообще чему удивиться. У вас и сестра, и бабушка за рубежом, и не где-нибудь, а в жирной Швейцарии. А вы говорите, что у вас родственников нет.
Иван сидит за столом и поглощает пельмени, не чувствуя их вкуса, настолько интересным становится разговор, в который он напряжённо вслушивается. Часть пельменей, отложенных для Чернушки, остывают рядом в тарелке. Ну и дела! Сначала мама пропала, теперь вот, откуда ни возьмись, тётка и прабабка образовались за границей.
— Я с сестрой отношения порвала семнадцать лет назад. Даже мои муж и сын ничего о ней никогда от меня не слышали. А бабушка сама со мной не общается. Ни где они, ни что с ними — абсолютно ничего не знаю. И знать не хочу.
— Жёсткая вы женщина, Анна Васильевна, а на вид сама кротость. Теперь я понимаю, как вы с любыми собаками справляетесь. А вот сестра ваша, между прочим, в России сейчас, и более того — в Питере. Прилетела в Пулково-2 две недели назад и обратно не улетала.
— Да и чёрт с ней, — устало говорит женщина, — у меня всегда от неё одни неприятности были.
— Тут вот ещё какая штука, Анна Васильевна. Проблемы у неё, у вашей сестрицы. Швейцария в Интерпол на неё в розыск подала. Очень она там наследила нехорошо. Нам в Вырицу в связи с вашим здесь проживанием разнарядка пришла с фотографией. Ну и красавица же у вас сестрица, просто секс-бомба. Совсем на вас не похожа.
— Спасибо за комплимент, товарищ лейтенант. Это ведь комплимент был? Я всегда знала, что Женька плохо кончит. Я так понимаю, что вам на родную сестру стукнуть должна, если она ко мне заявится? Вы на это мне недвусмысленно намекаете?
— Просто делюсь с вами оперативной информацией. Насколько я понял, сестрица ваша может быть опасна и для вас.
— Женька сюда не придёт. Носа не сунет. Куда угодно, только не сюда. А за информацию спасибо, товарищ лейтенант. Заходите к нам почаще.
— Зайду как-нибудь, — говорит Казанков и отправляется на выход к своей окрошке.
Перед дверью он резко оборачивается, грозит Ивану пальцем и, вроде как, даже подмигивает. Как только закрывается за ним входная дверь, женщина говорит:
— Вот видишь, Ваня, есть всё-таки в нашей семье тайны. Первую ты уже знаешь. Нам нужно серьёзно поговорить. Мы одна семья, и мы с папой Димой доверяем тебе. А в данном случае — в прямом смысле доверяем тебе свои жизни и судьбы.
Иван молчит, откинувшись на стуле. Рядом с ним на полу Чернушка чавкает пельменями. Кровь у Вани отлила к желудку, и обескровленный мозг с трудом справляется с расплывающейся реальностью.
— Так вот, Иван, твой отец… — начинает говорить твёрдым, как забивающий гвозди-слова молоток, голосом нависшая над столом женщина и останавливается, подвешивая томительную паузу.
Папа Дима опять обхватывает голову руками, словно затыкая уши, и начинает раскачиваться на месте взад-вперёд, как китайский болванчик.
— Твой отец, — продолжает она, но тут раздаётся стук во входную дверь и слышится голос Яна.
— Есть кто дома?
— Я дома. Привет, Янчик! — Иван выскакивает в прихожую, забыв все обиды на друга. Ему страшно хочется именно сейчас увидеть его знакомое весёлое лицо.
Лицо Яна почти до носа закрывает рэперская бейсболка. Глаза смотрят в пол. В руках Ян держит открытую коробку от маминых сапог. Иван сразу понимает, что, а вернее, кто лежит в коробке.
— Мы его кормили, ты не думай. Но он ничего не хавал. Лежал грустный. Ждал тебя. Я тоже думал, что ты вот-вот за ним придёшь. Но тебе, по ходу, сейчас не до друзей. В общем, на — забирай, хорони. Я пошёл.
Ян разворачивается и уходит. Даже руки Ивану не подал. Иван держит в руках коробку-гроб с остывшим телом малыша Фредди, и слёзы градом катятся по его лицу. Хорошо, что Ян ушёл и не видит его слёз. Нормальные пацаны не плачут. Но слёзы не остановить. Чтобы вытереть слёзы, Иван ставит коробку на пол, и в неё с любопытством, как ему кажется, заглядывает Чернушка. Пока Ваня вытирает мокрые глаза, чёрная собака лижет Фредди в мёртвую заострившуюся мордочку.
— Нельзя, нельзя, Чернушка! Фу! — Ваня легонько отпихивает ногой собаку от коробки. Потом наклоняется, чтобы взять коробку в руки, и застывает в изумлении. Маленькое истощённое тело тойтерьера подёргивается в коробке, словно его пронзает лёгкая судорога. Фредди вскакивает на лапы и лижет Ваню в нос тёплым языком. Он стопроцентно жив, так же, как минуту назад был стопроцентно мёртв. Ваня в изумлении смотрит то на Фредди, то на Чернушку. Собаки скачут, как последние придурки, и заливаются весёлым лаем, радуясь друг другу. А Чернушка-то, похоже, не простая собака!
— Что такое? — в коридор выходит женщина. — А, я вижу — твои собаки уже подружились. Может, они пока поиграют друг с другом, а мы закончим наш серьёзный разговор?
— А на фига мне ваш серьёзный разговор? — дерзит Иван.
— Видишь ли, Ваня, твой отец, папа Дима, как ты его называешь, убил человека, защищая нашу семью, защищая тебя, и я считаю, что мы все вместе должны решить, что мы будем делать дальше.
Сказав такое, женщина резко разворачивается и возвращается на кухню.
Папа Дима убил человека? Не может быть! Но кого? Неужели маму? Мама не пропала, её убили, — страшные мысли крутятся в голове Ивана. Мысли, которые он и близко пытался не подпустить к своему сознанию. Но теперь уже всё — один раз добравшись до него, они просто так его не покинут. Спасти его может только другая версия, но где тогда мама и кого убил папа Дима? Не найдя в голове ответов на свои вопросы, мальчик покорно идёт за ними на кухню.
Глава 13
Чёрный Вдовец и другие собачьи истории
Ване скоро пять лет. Ударная получилась пятилетка у Ани. Лорд стал чемпионом Европы на монопородной выставке мастифов в Хельсинки, и если бы не Ванькины болезни и необходимость работать, только этим дело бы не завершилось. Круг общения Ани по-прежнему ограничен собачниками и подругой Инной. Работает Аня теперь днём, пока Ванька в садике. Могучий и надёжный Лорд по-прежнему лежит за её спиной — невозмутимый, как сфинкс. Теперь по вечерам за Аней приезжают на дорогущих иномарках, возят её в элитные питомники и к серьёзным людям на дом проводить собачьи консультации и принимать собачьи роды. Все знают, что Аня никуда не ездит без Лорда и Вани, и мирятся с её условиями. Тем более что денег она по-прежнему за свои услуги не берёт. Но зато дружба с сильными мира сего помогает её семье выживать. Аня знает, что всегда сможет попросить помощи у хозяев спасённых собак, но никогда не спекулирует этим.
