собственном горьком опыте узнаешь, что мы умнее тебя, сильнее тебя, и мы можем делать с тобой все, что захотим…
Юрий прочищает горло — еще одно предупреждение, которое Эммануэль игнорирует.
Константин все еще разговаривает с Ильей.
Забавно — Константин любит угрожать, но он не поносит меня, как этот человек. Эммануэль словно хотел бы содрать с меня кожу ногтями.
Сделав глубокий вдох, я расправляю плечи и смотрю прямо ему в лицо.
— Если это все, на что ты способен, то тебе лучше оставаться на своей работе, — говорю я ему. — Я рада быть здесь, на самом деле, мне даже нравится. С клинической точки зрения, тут захватывающий спектр социально-дивергентного поведения. Ты, например, чрезмерно компенсируешь чувство физической неполноценности, что вполне понятно, учитывая всех этих влиятельных мужчин вокруг. И все же ты обращаешь свою агрессию на меня, одну из немногих присутствующих женщин. Возможно, таким образом ты компенсируешь свою сексуальную неадекватность.
Лицо Эммануэля становится жестким и бледнеет с каждым словом, слетающим с моих губ. Не помогает и то, что Юрий издает тихий, но заметный смешок.
— Ты грязная маленькая … — начинает Эммануэль, прежде чем Константин присоединяется к нам, и тот мгновенно замолкает.
— Что сказал Илья? — спрашивает Юрий, быстро меняя тему, прежде чем Константин успевает заметить напряженность в нашей маленькой группе.
— Кучу дерьмовой лжи, — говорит Константин. — Позвони Римо. Скажи, чтобы он шел сюда и следил за Ильей, куда бы тот ни пошел. Прилипай к нему, как тень. Если он встретится с кем-нибудь, позвонит по телефону, даже отправит сообщение, укради его гребаный телефон и посмотри, кого он предупреждает. Я потряс дерево — он уронит несколько яблок.
— Понял, босс, — говорит Юрий, уходя, чтобы позвонить Римо.
Константин бросает острый взгляд на Эммануэля, как будто он все-таки не пропустил напряжение между нами.
— Иди принеси нам что-нибудь выпить, — командует он.
Эммануэлю не нравится, когда им командуют, ни капельки. Но он просто кивает и направляется к бару.
— Извини, — говорит Константин. — Мы пропустили первый бой. Не волнуйся, у меня есть отличные места…
Он замолкает, когда кто-то врезается в него сзади. Он покачивается на ногах, но не теряет равновесия. Он размахивает руками, сражаясь с мужчинами, которые окружают его со всех сторон.
Прежде чем я успеваю закричать, или даже открыть рот, Константин сильно толкает меня обратно в толпу, подальше от греха.
Это движение стоит ему мгновения внимания, за которое он расплачивается жестоким ударом ножа по бицепсу. Кровь забрызгивает цементный пол, как на картине Поллока.
— Константин! — я дико кричу, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь толпу высоких тел.
Не знаю, кто сражается с ним, кто помогает, а кто пытается убежать. Я вижу по меньшей мере три лезвия, нацеленных на него со всех сторон. Константин пригибается и крутится с проворством, которое вряд ли кажется возможным для человека его габаритов.
Один из мужчин наносит удар по лицу Константина, выкрикивая проклятия, и Константин с силой рубит его ладонью по руке, отчего нож со звоном летит на пол.
— Ебучий Рогов, — рычит один из нападавших. Ирландец? Ирландцы проникли на бойцовский ринг?
Константин швыряет одного из нападавших в другого, но еще двое бросаются вперед, воя, как демоны. Боже мой, они безжалостны.
В любую минуту я ожидаю, что он убьет их. Выстрелит или перережет им глотки, или, по крайней мере, нанесет удар.
Но он этого не делает.
Он отклоняет каждый удар, умело уклоняясь и плетясь, его глаза снова отрываются от нападающих, чтобы найти меня в толпе.
«Я в порядке», — хочу сказать ему. «Сосредоточься на себе.»
Он снова уклоняется, затем катится по полу как раз в тот момент, когда самый молодой из мужчин вонзает нож ему в грудь.
— Константин! — рявкает Юрий, прокладывая себе путь сквозь рукопашную схватку и бросаясь на нападающего. Юрий бьет его сбоку, сбивая с ног. Константин бросается на него, обхватывает своей толстой рукой шею мужчины, удерживая его голову в захвате.
К этому моменту еще несколько вышибал врываются внутрь, вопя:
— Гребаные ирландцы. Предупредите Петрова!
Нападающие разбегаются. Я бы предположила, что они мертвы, если Петров поймает их. Здесь так многолюдно, так шумно, почти все убегают, за исключением того, кто болтается, как мышь в мускулистой руке Константина.
Только тогда к нам присоединяется Эммануэль, держа в каждой руке по бутылке пива.
— Что за черт? — говорит он. — Что случилось?
Глава 11
Константин
Я тащу Найла Магуайра к дверям, моя рука обвивается вокруг его шеи.
Нас перехватывают Петров и четверо его людей.
Во всяком случае, Петров в большей ярости, чем я, его лицо залито кровью, а зубы оскалены, когда он рычит на Найла.
— Ты посмел попытаться убить Братву в моем клубе? Я сказал твоему отцу, что каждый из вас, блять, в черном списке.
Петров не защищает меня просто потому, что мы оба из Братвы. У него свои счеты с Магуайрами, судя по всем боям, которые они назначили с ирландскими бойцами. В наши дни единственные ирландцы, которых он впускает, — это Маккарти.
Найл не отвечает Петрову. Его глаза устремлены только на меня, налитые кровью и безумные от ярости, когда он поворачивает лицо вверх, чтобы плюнуть в меня:
— Мы достанем тебя отовсюду. Ты никогда не будешь в безопасности. Даже после того, как умрешь, Рокси найдет тебя на том свете и разорвет твою душу на кусочки…
Я оборвал его, сжав руку у него на горле, превратив угрозы в сдавленное бульканье.
— Я разберусь с ним, — говорю я Петрову.
Петров размышляет, его челюсть подергивается от гнева. С одной стороны, это его территория, и Магуайры преступили, вопреки его предупреждению. С другой стороны, владение — это девять десятых закона, и ему придется вырвать Найла из моих рук, если он хочет наказать его сам.
Кроме того, вот-вот начнется главный бой. Петрову нужно принимать ставки, продавать напитки и улаживать множество других потенциальных конфликтов на площадке.
— Можешь воспользоваться подвалом, — неохотно предлагает он.
— Идеально.
Я тащу Найла вниз по тускло освещенным цементным ступенькам, за мной следуют Юрий и Эммануэль. Эммануэль сопровождает Клэр. Впервые с тех пор, как я вызволил нас из тюрьмы, ее глаза бегают по сторонам в поисках выхода, как будто она хочет убежать.
В подвале мрачно и сыро. Настолько грязно и темно, что по контрасту с ним Яма выглядит почти роскошно. Пространство без окон освещается только одной лампочкой, свет которой меняется влево и вправо, когда лампочка болтается на проводе, создавая ощущение, что вся комната раскачивается.
— Встань там, —
