не пришла в себя. Но с того момента прошли уже две недели, за это время вполне реально было наконец получить у девочки подробные показания. Следствию нужны приметы, нужны обстоятельства, и потерпевшей придется пройти через все круги ада, первым из которых будет предварительное расследование.
Заглянув в установочные данные на первом листе протокола допроса, я расстроилась еще больше. Идиот-следователь допрашивал девочку в присутствии отца. Интересно, что она могла рассказать незнакомому мужчине при родном отце о том, как неизвестный извращенец напал на нее, связал и изнасиловал? Неужели нельзя было быстро найти педагога, хоть какого, и допросить ее при педагоге — незнакомом человеке, лучше женщине? А совсем хорошо было бы найти психолога. Пусть потерпевшая и находилась в состоянии стресса, но при умелом подходе от нее можно было получить подробные показания и о приметах извращенца, и обо всех деталях происшествия. Уже на следующий день ее психика начнет делать свое дело, охраняя здоровье девочки: не даст той возможности все время возвращаться в своих мыслях в страшный момент насилия и заставит ее память постепенно стереть все воспоминания о том, что с ней произошло.
Что-то я все-таки сказала отцу девочки такое, что он смягчился. И нехотя, но пообещал привезти дочь в прокуратуру. Чтобы им не плутать там вдвоем по Бюро судебно-медицинских экспертиз, лучше мы с Синцовым посадим их в машину и сами отвезем туда.
Они появились через сорок минут, так что у меня было время полистать остальные дела. Все они были похожи друг на друга, осмотры, как под копирку, коротенькие допросы, куцые постановления о назначении экспертиз. Ни один из следователей не удосужился изъять одежду потерпевших для исследования на контактное взаимодействие с другой одеждой. И боюсь, что вещей, надетых на них в момент происшествия, мы уже не найдем, они наверняка выброшены или уничтожены. Так что минус одна улика. А учитывая, что наш маньяк не выделяет в сперму, слюну и пот свои антигены, это еще минус одна улика, нам нечего сравнивать с кровью подозреваемого. Слабая надежда была и на дактилоскопию. Входные двери и стены около квартиры, насколько я могла судить по протоколам осмотров мест происшествия, не обрабатывались в поисках отпечатков рук, а те предметы, которых он касался на месте происшествия, по крайней мере, на глазах у потерпевших, хитрый дьявол уносил с собой, вплоть до ручки, выпрошенной для написания записки Николаевым, и стакана, из которого успел пригубить водички. Ну и чем доказывать?
Эх, если бы хоть голова у трупа была на месте, можно было провести полноценное опознание, а поскольку головы нет, предъявить труп мы можем только одной потерпевшей, которая заметила следы от татуировки на руках, вот и остается гадать, он это или не он, и ждать генетику. А в одном случае нас и генетика не спасет, потому что девочка после происшествия сначала тщательно вымылась и выстирала одежду в стиральной машине, и только потом рассказала обо всем пришедшим с работы родителям. Значит, у нас отсутствует материал для сравнения, разве что оценить сходство почерка преступника. Почерка — в смысле поведения преступника, а не букв, написанных на бумаге, потому что писать он и не думал: как только получал от потерпевших бумагу и ручку, на сцене сразу появлялся нож.
Невеселые мои раздумья прервал стук в дверь. Пришла потерпевшая, Кристина Бутенко, в сопровождении отца, высокого темноволосого мужчины с жесткими чертами лица, которые не вязались со страдальческим выражением глаз. Кристина была очень на него похожа, только ее лицо было еще по-детски мягким. Отношения между папой и дочкой прямо сочились теплотой и нежностью. Конфликта отцов и детей в этой семье наверняка не знали.
Кристина все время жалась к отцовскому плечу, а он сжимал ее ладонь, как бы ободряя и показывая ей, что она не одна. Я, признаться, даже позавидовала ей: немногие дети в наше время могут похвастаться тем, что родители — их друзья, особенно отцы. И еще: мне хотелось надеяться, что сильный, добрый и понимающий отец поможет Кристине не надломиться в отношениях с противоположным полом. После такого приключения, какое выпало на долю тринадцатилетней девочки, она может до конца дней своих бояться каждого мужчины и ненавидеть их всех, и никакие принцы на белом коне не развеют этой ненависти пополам со страхом. А это означает, что ей будет неведомо счастье невинного флирта, наслаждения своей внешностью, первой любви, счастливого замужества, материнства, головокружительного осознания того, что она нравится мужчинам…
— Юрий Борисович, вы и сами понимаете, что процедура вам с Кристиной предстоит не из приятных, — сказала я, когда поняла, что девочка немного освоилась у меня в кабинете. — Но это очень важно. Мы не можем отказаться от этого опознания. Я вас очень прошу помочь.
Оба, и папа, и девочка, одновременно кивнули, посмотрели друг на друга, и у обоих повлажнели глаза. Я заметила, что Бутенко еще сильнее сжал Кристинины пальцы.
— Мы поедем в Бюро судебно-медицинской экспертизы, — объяснила я, нарочно избегая слова «морг», но Кристина все равно вздрогнула и бросила на меня быстрый отчаянный взгляд: не очень удачный ход с моей стороны, в Бюро она проходила гинекологическую экспертизу, и несмотря на то, что гинекологом там работает милейший человек, интеллигентнейший и мягчайший Дмитрий Палыч Кузовлев, вряд ли у нее остались от этой процедуры приятные впечатления. И взрослые-то женщины с трудом переносят ее, а что уж говорить о девочке, не знающей, что такое половая жизнь. — Ничего страшного там не случится. И я, и твой папа все время будем рядом, — адресовалась я к Кристине, стараясь говорить нейтральным тоном.
То, что это важное следственное действие, я сообщила, обращаясь к ее отцу, а ей нужно дать понять, что в предстоящем событии нет ничего из ряда вон выходящего, это рутина. Пусть Кристина не нервничает из-за того, что может не оправдать наших ожиданий.
Они опять одновременно кивнули и обменялись взглядами, держась за руки. И мы поехали в морг.
По дороге мы все молчали. Я думала, что если Кристина сумеет узнать руку, то полдела сделано. Мы получим уверенность в том, что убитый — это маньяк под кодовым именем «Скромник», а значит, получим дополнительные данные о его местах притяжения. Ведь он почему-то выбрал те адреса, куда пришел за потерпевшими, а они разбросаны по всему городу. Что там поблизости, какой транспорт ходит, как пересекается с местом обнаружения его трупа, — все это должно помочь установить его личность. И тогда расследование пойдет семимильными шагами.
Синцов умышленно подъехал к
