– Да, – отвечает она, сохраняя на лице сочувственное выражение.
– Может быть, вы скажете ему, что это я, Ангелина Морозова, и он решит, что со мной делать? – настаиваю и тут же добавляю. – Я просто ему с документами помогаю. Вместо той девушки, которая в аварию попала.
– Вместо Аленки? – уточняет Карина.
Без понятия, как звали мою несчастную предшественницу, но я все же киваю. Почему-то в данный момент мне кажется это правильным.
– Ладно, сейчас уточню, – соглашается она.
– Карин, я неясно выразился? – непривычно строгим голосом рявкает Вавилов. – Я занят!
– Но… – блеет секретарша, и я начинаю жалеть, что втянула ее во все это. – Тут к вам…
– Александр Анатольевич, – наклоняюсь к селектору, и тут же ловлю возмущенный Каринин взгляд. – Это Ангелина Морозова. Извините, что отвлекаю, но я…
– Заходи, – не дав мне договорить, отвечает Вавилов.
Несколько секунд мы с Кариной недоуменно пялимся друг на друга. Он что, правда сменил гнев на милость? Да еще так быстро?
– Вы меня слышали? – требовательный голос Александра приводит нас в чувства. – Пусть Морозова заходит.
– Хорошо, – пищит секретарша и выключает связь.
Теперь она смотрит на меня как-то по-новому. Оценивающе и с нескрываемым любопытством.
– Идите, – снова улыбается, но на этот раз уже не так формально. – Босс вас ждет.
Глава 27
– Добрый день, – плотно прикрываю за собой дверь и направляюсь к столу, за которым сидит Александр.
Откинувшись на спинку кресла, он смеряет меня пристальным взглядом и после долгой паузы наконец отзывается.
– Привет.
Я останавливаюсь напротив и какое-то время распутываю мысли, пытаясь придумать с чего бы начать. Под напором внимательных синих глаз мне по обыкновению трудно сосредоточиться. Язык начинает заплетаться, а колени схватываются дрожью.
– Я… Мне надо с тобой поговорить, – выпаливаю сбивчиво.
Нас разделяет лишь его стол. Вавилов вальяжно покачивается в кресле, а я стою перед ним. Взволнованная, тушующаяся, но, тем не менее, настроенная крайне решительно.
– Давай, – разрешает мужчина.
Обычно он не так молчалив. И не смотрит не так изучающе. Такое ощущение, что Александр чего-то ждет от меня. Вот только вопрос: чего именно?
– Это касается Дани. Кто-то внес всю необходимую сумму на его лечение.
– Поздравляю, – Александр отвечает степенным кивком. – Хорошая новость.
И что? Это все? Он решил и дальше скрываться за маской анонимности?
– А еще оплачен перелет и пребывание в вип-палате, – не унимаюсь я. – Согласись, небывалая щедрость?
– Все относительно, – легонько пожимает плечами.
Поджимаю губы и шумно выпускаю воздух через нос. Похоже, Вавилов, просто так сдаваться не намерен. Упорно делает вид, что не понимает моих намеков.
Что ж. Значит, мне придется пойти ва-банк.
– Саш, я знаю, что это ты, – говорю прямо.
– И с чего такой вывод? – он подается вперед и, опершись локтями в столешницу, скрещивает пальцы.
– Только человек, пьющий виски за десять тысяч долларов, может позволить себе такие траты, – произношу я, не разрывая гипнотического зрительного контакта. – Девушка из фонда рассказала мне про тридцать миллионов.
Какое-то время мы безмолвно боремся взглядами. Он по обыкновению пытается ментально подчинить меня себе, но в этот раз я непоколебимо стою на своем.
– Ладно, ты угадала, – усмехнувшись, Вавилов выходит из-за стола и принимается расхаживать по кабинету. – Но сумма пожертвования должна была остаться в тайне. Не предполагал, что координаторы фондов столь болтливы.
Я застываю, придавленная потрясением, словно гранитной плитой. Нет, разумеется, я и без того знала, что чудесный филантроп, спасший Данькину жизнь, и есть Вавилов. Но теперь, когда карты официально выложены на стол, я вновь чувствую смятение и раздрай.
Зачем Александр это сделал? Он ведь и так ежегодно тратит внушительные суммы на благотворительность. Я видела отчеты «Омега групп», компания действительно крайне щедра.
Но сейчас Вавилов помог не просто абстрактным нуждающимся – он помог мне, моему сыну. Нашему сыну.
Я ни о чем его не просила. Хотя, будь ситуация совсем уж безвыходной, наверняка пришлось бы. Так или иначе самые большие возможности собраны в руках тех, кто обладает большими деньгами. И Александр, вне всяких сомнений, относится к числу людей если не с безграничной, то, по крайней мере, очень обширной властью.
Его жест был актом доброй воли, но я до сих пор не понимаю мотивов. И от этого мне страшно. Вдруг Вавилов уже знает, что Даня – его наследник? И просто ждет удобного случая, чтобы ткнуть меня носом в мою ложь?
– Саш, я… Я даже не знаю, что сказать, – ноги подкашиваются, и мне приходится приложить немало усилий, чтобы устоять на месте. – Спасибо тебе огромное! – глаза застилаются дрожащей пеленой. – Просто огромное человеческое спасибо!
Внутри меня что-то надламывается. Что-то сухое и застарелое. Самообладание разваливается на кусочки и осыпается в крошево. Я больше не могу притворяться сильной и выносливой. Я чертовски устала! Этот год был невероятно тяжелым, и, кажется, впервые за все время я даю волю слезам.
– Ангелина, что с тобой? – голос у Александра встревоженный. – Почему ты плачешь?
Он мгновенно оказывается подле меня, пытаясь заглянуть в глаза, но я лишь сильнее прижимаю ладони к лицу. Меня трясет. Колотит изнутри, словно набитую песком боксерскую грушу. Соленая влага неконтролируемо струится по щекам и никак не хочет заканчиваться.
Я всхлипываю, шмыгаю носом, но при этом не могу точно обозначить причину своих слез. Мне очень плохо и вместе с этим очень хорошо. Эмоции бьют наотмашь, захлестывают, душат… Их слишком много, я попросту не могу держать их в себе.
Чувствую, как горячие ладони ложатся на плечи, а следом меня окутывает волшебный аромат дорого мужского парфюма. Пытаясь успокоить, Александр прижимает меня к себе и я, окончательно растворившись в пучине чувств, утыкаюсь носом в его широкую сильную грудь.
– Ну-ну, тише, девочка. Не плачь, – приговаривает мужчина, утешая меня как маленькую. – Все же хорошо, не так ли?
– Угу, – киваю я, все глубже зарываясь носом в его рубашку.
Он пахнет как любовь. Как мечты, которые вдруг получили шанс стать реальностью. Пахнет как осенний вечер. Как остывший кофе в любимой чашке. Как надежда, как шанс, как фантазия… Вдруг ожившая фантазия.
