Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
был где-то по близости, но не спешил выйти из-за угла, ― догадываюсь, беру с его рук стакан, прикладывая с двух сторон замершие пальцы. Я и, правда, прождала его достаточно долго, мне должна быть выплачена моральная компенсация. ― Какой же ты урод!
— Все еще не можешь обойтись без оскорблений?
— Трудно, когда ты рядом.
Поднимаю стаканчик, подвожу к носу и втягиваю аромат малины ― любимой ягоды, ― вспоминая трепет от детских воспоминаний. Рядом с местом, где я провела многие годы, росли кусты малины. С мальчишками постоянно там зарывались с головой, ели с веток до того, пока не лопнут животы, а возвращаясь в свои комнаты, потухали со смеху от перепачканных лиц. Походили на Марфушеньку-Душеньку8 при нарядном параде: толстым слоем краска на щеках, грязные и широкие брови, вокруг губ раздражение от переедания.
Сделала глоток чая, умиротворенно замычала, прикрывая глаза. Вкусно.
— Знал, тебе понравиться.
— Как ты угадал со вкусом? ― исподлобья посмотрела на Семена, надевающий перчатки на руки.
— Честно, рандомно. ― Затяжное переглядывание меня напрягло, так что поспешно опустила глаза на сверкающий снег под ногами. ― А теперь, Снежная Королева, не хотите ли прогуляться?
Мужчина посторонился, указывая рукой в сторону очищенного широкого тротуара, застеленный по бокам длинными отростками клена. Прошла вперед, почувствовав отморожение в мышцах, которые еле перестраивались в механизме, а он тем временем встал рядом со мной. Подстроилась под его широкий прогулочный шаг, довольствуясь терпкими вкусами в чае.
В ушах свистит ветер, пар от горячего напитка исходит из маленького отверстия, при всем этом мы упорно сохраняем молчание. Я боялась посмотреть на Лазарева, не хотела ощутить того гнета, что с хрустом обрушился в душе. Я наслаждалась нашей прогулкой, вдыхала свежий воздух, ворошила в мыслях вопросы, которые хотелось бы задать ему. Но не проронила ни звука. И это затянувшееся молчание ставило нас обоих в неловкое положение.
— Расскажи что-нибудь о себе, Снежная Королева. Не все же полчаса нам молчать.
От язвительности в предложении немного расслабляюсь.
— Зачем? Зачем тебе что-то знать обо мне? ― Проследила за вздымающимся паром из моего рта. Пристальный взгляд кольнул половину лица. ― Забыл, я на тебя орала и тебя ненавижу?
— Это не ненависть, Катя.
Опьяняющая. Смертная. Отрадная. Ненависть.
— Может, я хочу с тобой познакомиться без ограничений, которые тебя задавливают? ― пожимает плечами.
— Мне ничего не мешает. Ты не знаешь меня и не имеешь право судить.
— Верно. Но ты же судила меня в первую нашу встречу?
— Ты разозлил меня! ― взбунтовалась, повернувшись боком вперед и продолжая перебирать ногами. ― Как я должна была повести себя? Обнять и сказать: «Иисус, прости все мои грешки, не дави меня, позволь найти свое спасение в мире грязи»?
Натуральность его смеха меня заглушает. Надуваюсь, принимая близко к сердцу его наотмашь несерьезность, только пряное биение пульса на шее ускоряется. Никогда до сегодняшнего дня не слышала бархатность смеха такого грубого мужчины.
— Не подумал бы, что ты крещенная, ― признается после того, как успокаивается. Мужчина застегивает пальто и засовывает руки, облаченные в кожаные перчатки, в карманы. ― Вообще, тебе следовало именно такое сказать. Иногда меня даже сравнивают с самих Ченнингом Татумом. А Иисус…тоже неплохо.
Допустим, кое-кто тоже недавно от бурности своей фантазий сопоставил ни разу не видевшего человека с американским актером, кто в свои за сорок лет остается душкой и невообразимым плохишом в девичьих головах.
— Нисколько не похожи, — делано приподняла уголки губ и пошла ровнее. — Не в обиду, но ты видел Ченнинга? Он харизматичен, грубоват в чертах лица и в то же время очарователен, экзотичен…
— Понял, ты фанатка его, — обиженно увернулся от продолжения подбора эпитетов, чтобы лучше описать актера. — Мне вот нравится Меган Фокс. Сексуальная, однако, женщина в почти что сорок лет, так еще не теряющая искорку, если встречается с молодым отпрыском. Знаешь, иногда мне снились сны с нашим…
— О, боже! — Я засмеялась и развернулась к нему. — Не думаю, что это стоит мне рассказывать.
— Почему же? Ты открыто только что призналась, что хотела бы переспать с Ченнингом Татумом. Я с Меган Фокс. Все стабильно.
Я поморщилась. Он и, правда, невыносим! Как с ним справляется кто-то? В частности, Варя. Или она такая же, только мало знающая в такой-то сфере развития?
Подходим к заметенной скамейке, вокруг которой дворники расчистили, выбрасываю пустой стакан и убираю руки в карманы. Холодеет и холодеет. Не уж то ожидаются снова лютые морозы?
— Катя. — Мое имя словно выписывают на стали. — Почему ты работаешь именно воспитателем? Учитывая, твои грубоватые манеры, не скажешь, что ты педагог.
Глаза интуитивно, будто давно запомнили дорогу, находят его омут. Долго смотрю и говорю:
— Смотри, другие родители не считают меня женщиной с мужиковатым подобием.
— Потому что они не столкнулись с твоим нравом.
— Мой нрав зависит от отношения.
Судорожно сглотнула.
— А ты ведешь себя как долбанный подросток, цепляясь ко мне.
Внутренне прикусываю нижнюю губу, приподнимаю плечи, прячась от внимательности. Черт. Бесит, когда язык болтает столько ерунды, не умея фильтровать. Говори, что думаешь, только думай, что говоришь, ― понятный термин для развитой головы. В чем же моя оплошность? С другими я не цепляюсь к отдельной мелочи, не выговариваю напрямик неприязнь, умалчиваю за кулисами; рядом с ним…я желаю своими руками задушить Семена, выговорить столько мыслей, умалчивать которые не получается.
Меня съедает необъятность переживаний: несправедливость, злость, страх, нерешительность, неловкость, поступь невозможности помочь. Мало с кем я готова выговорить душевное терзание, лишь…предоставляю материал неповрежденного сосуда.
Честно говоря, не помню, когда последний раз откровенность была пределом честности у нас с мужем.
Мы привыкли делиться успехами, победами, но молчим в присутствии натяжного потолка, готовый разорваться и обвалиться вместе с кирпичами на нас. С Семеном по-другому. В меня вселяется вера, что ему можно доверять. Открыться. Но он ― чужой человек. Он ― никто для меня. Это временное заточение круга, подначивающий нас выживать вместе.
— Мне больше ничего не остается. Я потерял много времени и продолжаю терять, ― отстраненно пожурил, глядя вдаль.
— Твоими приставаниями ты не сможешь открыть новую главу, ― постаралась подстрелить, но, похоже, его мысли вытаскивали корни.
Лицо стало мрачным, желваки заиграли, отчего щечная мышца выразилась в букве V, выдавая весь накал от пережитых мгновений в прошлом. Не удавалось яснее узнать глубину тревоги из-за нечитабельных эмоций. Да их просто не было. Передо мной открылся шкаф со множества секретами, до которых дотянуться нельзя, ведь цепи сковывают руки, и ты становишься тюремщиком сырости и пыли.
Остановилась, потянула его за плотную ткань, встала напротив
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
