ее секретной диппочтой лично в адрес первого заместителя министра иностранных дел, специалиста по Америке, и позже, будучи в отпуске в Москве, пытался выяснить реакцию на нее. В те месяцы все руководство Министерства и лично адресат были погружены в напряженные переговоры с Вашингтоном по проблемам ограничения стратегических вооружений, и помощники замминистра мне ясно дали понять, что лучше «не путаться с такими вопросами в такое время». В дальнейшем, насколько я мог узнать, вопрос о судьбах американских индейцев не дошел до обсуждения в ООН.
А Брандо нашел все же случай привлечь внимание к плачевной судьбе индейских племен: когда ему была присвоена премия «Оскар», на церемонию ее вручения он демонстративно не пошел, а послал вместо себя двух индейцев.
Я вспоминаю об этом эпизоде с тяжелым чувством. Думаю, что в те годы двусмысленной и конъюнктурной выглядела бы советская инициатива такого рода. Уж кто бы говорил тогда о правах человека, но только не Кремль и Старая площадь, откуда шли указания выкорчевывать инакомыслие, сажать или высылать диссидентов.
А вопрос о трагической судьбе коренных народов Америки актуален по сей день. Тем более актуален, что, игнорируя его, Вашингтон продолжает высокомерно поучать других, как вести себя гуманно, как бережно относиться к судьбе малых народов и каждого отдельного человека. Весной 1999 года Вашингтон, например, обвинял Белград в проведении политики геноцида против мусульманского населения Косово и жестоко бомбил югославские города и земли, диктуя свою волю. То же самое и в отношении России, особенно когда разгорелась новая война в Чечне.
Если посмотреть на проблему под историческим углом зрения, то самый настоящий геноцид совершался в Америке по отношению к миллионам индейцев задолго до того, как подобную же преступную политику провозгласил и стал осуществлять Гитлер.
Не стану, однако, вставать в позу моралиста. Приведу лишь несколько пассажей из авторитетного международного издания «Энциклопедия Хатчинсона XX века», приобретенного в Лондоне в 70-х годах. В статье об американских индейцах приведена их численность в США по данным на 1970 год — 763 600 человек. Это то, что осталось от нескольких миллионов. О судьбе индейцев сказано, что для них «завоевание Америки европейцами было катастрофическим», «многие погибли от меча и новых болезней, занесенных захватчиками, либо — в условиях рабского труда. Даже когда они выживали, их культура и социальная структура разрушались и они становились гражданами второго сорта... на урезанных резервациях в США... Только к концу XX века начинается желанное восстановление». Так что негодование Марлона Брандо, ощущавшего свое родство по крови с индейцами, не было пустой фразой...
По завершении этой второй командировки в Лондон я около шести лет проработал во Втором Европейском отделе МИДа СССР, который можно было бы кратко охарактеризовать как «отдел британских стран», так как в его ведение входили отношения с Британией, Ирландией, Канадой, Австралией, Новой Зеландией, Мальтой, рядом небольших государств-островов Тихого океана, бывших британских владений.
Как заместитель руководителя отдела Владимира Павловича Суслова, члена коллегии Министерства, я принимал участие в решении различных проблем наших отношений с этими странами. От своего шефа, яркого и неординарного дипломата (мы все звали его между собой ВП), занимавшего одно время пост заместителя Генерального Секретаря ООН, я много чего узнал о «внутриминистерской дипломатии», иначе говоря — «министерской кухне времен Громыко».
Это был памятный период советской дипломатии «глобального масштаба», когда так или иначе почти все международные дела и события рассматривались прежде всего через призму нашего соперничества и противостояния с Америкой.
В 1984 году последовала моя командировка, на этот раз в качестве посла, в Республику Сингапур, отношения с которой были ровными, но не слишком активными. МинистрА. А. Громыко, напутствуя меня перед отъездом добрым словом, не сформулировал, к моему недоумению, каких-либо задач и лишь пожелал успешно работать, что я и старался делать.
Год спустя в Советском Союзе к руководству пришел М. С. Горбачев, а Громыко был отодвинут от внешней политики — он стал председателем Президиума Верховного Совета СССР. В стране началась перестройка. С того времени в Сингапуре стал возрастать интерес к речам и заявлениям советских руководителей, к их новациям в международных делах, прежде всего — в отношениях с Америкой.
Исключительным был интерес к встрече Горбачева с Рональдом Рейганом в Рейкьявике, обозначившей сдвиг в решении проблемы сокращения стратегических вооружений. Сингапурские руководители стали более внимательны к политике СССР, охотнее шли на беседы со мною. Много расспросов было в кругу дипкорпуса.
Послом США в Сингапуре был в то время Степлтон Рой. С ним у меня быстро установились добрые отношения, которые, однако, не выходили за рамки бесед на публике. Рой не приглашал меня к себе в резиденцию, и я также не навязывал ему своего гостеприимства в советском посольстве. Но на приемах он с удовольствием подходил ко мне и расспрашивал о том, что еще заявили Горби или Шеварднадзе, как реально происходит эта малопонятная перестройка.
Когда я говорил, что ему следовало бы самому прочитать речи советских лидеров, которые я ему передавал, он морщился и отвечал, что они очень длинные и витиеватые, лучше бы услышать их в коротком пересказе. Иногда эти наши словесные пикировки посреди какого-либо приемного зала затягивались, и наши коллеги по дипкорпусу, особенно послы Франции, ФРГ и Китая, начинали нервничать: о чем это так долго и так оживленно беседуют тет-а-тет послы двух сверхдержав? У Степа был веселый нрав, и мы порой забавлялись, специально интригуя коллег. Я запомнил его как очень интеллигентного и творческого человека, знатока азиатских проблем, особенно — Китая, куда он впоследствии был направлен послом. Еще помню, как он рассказывал мне о своем увлечении компьютером, за которым просиживал долгие часы.
В канун 1987 года мне в Сингапур пришло предложение о назначении послом в Республике Индонезия, и я был вызван в Москву для беседы с министром Э. А. Шеварднадзе. От министра, который только что совершил кратковременный визит в Джакарту, я получил развернутые указания о перестройке всей работы советского посольства там и о существенной активизации отношений с Индонезией.
Не стану рассказывать здесь о трех с лишним годах работы в этой интереснейшей стране, наполненных многими событиями, и вновь остановлюсь только на моем познании Америки и американцев.
За период своего пребывания в Индонезии (1987 — 1990 гг.) я был свидетелем смены трех американских послов, в том числе широко известного в те годы Пола Вулфовица, направленного в Джакарту с поста заместителя госсекретаря США. Многие в дипкорпусе тогда гадали, было ли это продиктовано чьим то желанием отодвинуть такого динамичного политика
