Книга Сыграй на цитре - Джоан Хэ

– Прекрати делать поспешные выводы, – приказываю я, что сразу же побуждает Ворона к поспешным выводам.

– Ты провалила все, что обещала Цикаде, – заключает Ворон, когда наша маленькая лодка выплывает из тумана. – Поэтому ты решила сбежать и впутать меня в это.

– Тише. – Я жестом приказываю ему замолчать, затем, прищурившись, смотрю на воду далеко впереди. Какой бы гладкой и тихой ни была река, кажется, что она живая и способна чувствовать. Водная гладь дрожит при каждом взмахе наших весел, каждый гребок приближает нас к уступу, где стоит на якоре Миазма.

Мгновение спустя появляется зловещий гранитный лик. Похожий на изогнутую челюсть, он прорезает воду; изрезанный бьющими в него волнами и увенчанный похожими на клыки пиками. Джонки Миазмы аккуратными рядами выплывают из тумана, а их алые паруса подняты, словно плавники.

Издалека раздается гудок – сзади. Ворон вскидывает голову, его взгляд устремляется к южным берегам, откуда мы пришли. Я тоже выглядываю, скорее для вида. Я уже знаю, чего ожидать: то, что сначала кажется темнотой в тумане, превратится во флотилию джонок, выстроенных в линию. Их количество, кажется, невозможно сосчитать – если только вы не тот, кто снабдил каждую соломой, чучелами и двумя матросами. Одним, который управляет, и другим, бьющим в барабаны.

– Ты только посмотри на это, – бормочет Ворон. – Целый флот на хвосте, и преследует он только нас.

Он поворачивается к нашему гребцу, по-видимому чтобы отдать приказ, но все, что он говорит, заглушается боевыми барабанами Южных земель. От этого низкого звука у меня дрожат кости. Миазма тоже это слышит. Сейчас она достанет свою подзорную трубу, чтобы оценить численность отряда, но никакое оптическое разрешение не позволит ей сфокусироваться на соломенном настиле или чучелах на палубе. Туман ограничит полученные сведения только тем, что примерно две дюжины южных кораблей направляются в ее сторону, выстроившись по прямой.

Это классический сценарий сражения, к которому Миазма привыкла, и она отдаст приказ лучникам на своих кораблях авангарда приготовиться и стрелять по ее команде. Флот без матросов – это вообще не флот. Убейте достаточное количество людей на борту, и атака будет предотвращена.

Теперь мы ждем. Миазма захочет подпустить корабли немного ближе, чтобы гарантировать, что ни одна стрела не будет потрачена впустую. Мой пульс учащается. Я так увлечена тем, как разворачивается мой хитрый план, что не замечаю Ворона, пока он не всовывает мне в руку запасное весло.

– Ты тоже греби.

– Я? – Разве похоже на то, что я создана для физического труда?

– Ты хочешь выжить или…

Что-то свистит над нашими головами.

Первая из многих выпущенных стрел.

Они свистят в небе. Сотни стрел. Тысячи стрел волнами проносятся над головой; лучники империи выпускают их и натягивают тетиву снова, натягивают и выпускают. Позади нас замолкают барабаны. Корабельные матросы Цикады ушли на нижние палубы, где они будут в недосягаемости для стрел, поражающих джонки и путающихся в соломенном настиле и чучелах, как иглы в подушечках для булавок.

Стрелы утихают. Миазма отозвала их. Но, следуя моей инструкции, корабельные матросы разворачивают каждую джонку, чтобы обнажить другую крытую соломой сторону. Снова начинается барабанная дробь, и снова летят стрелы империи.

Наш гребец побелел от страха. Не каждый день оказываешься в эпицентре войны. Но эпицентр – это лучшее место, где можно быть. Я объясняю ей это так, что мы укрываемся прямо под стрелами, летящими по параболической траектории, когда Ворон толкает меня вниз.

– Эй! – вскрикиваю я, когда мое плечо ударяется о дно лодки. – Что…

– Ты тоже, – приказывает Ворон гребцу. Затем, к моему ужасу, он бросается на меня сверху.

– Слезь с меня. – Я толкаю его, когда он обнимает меня за плечи. – Что ты вообще творишь?

– Спасаю твою жизнь, что уже стало традицией.

– Мы в безопасности.

– По какому закону? О метательных снарядах в движении? Лежи спокойно, – говорит Ворон, когда я начинаю извиваться. – Ты забыла закон человеческого тела. – Его теплое дыхание касается моей правой щеки, в то время как мою левую холодят доски. – Люди со временем устают, включая лучников.

Как по команде, шальная стрела вонзается в воду рядом с лодкой. Во мне вспыхивает гнев. Что это был за выстрел вполсилы? Но затем еще одна стрела попадает в саму лодку, и я в смятении понимаю, что Ворон прав. Я не учла лучников, которые не в полную силу выполняют свою задачу. Теперь они могут стать причиной нашей смерти. Или Ворона, который взял на себя смелость стать моим живым щитом.

– Слезь с меня, – рявкаю я, толкая его локтем. Я бы предпочла умереть, чем жить в долгу перед приспешником Миазмы.

– Зефир, пожалуйста… – Ворон толкает мою голову обратно вниз, и мой висок ударяется о доски.

Мое зрение тускнеет, как будто наступает ночь, а затем темнота окрашивается розовым и белым. Мои уши наполняет музыка цитры. Над головой расцветает небо. Я лежу в белой плетеной беседке.

Это тот сон.

О небесах.

Музыка цитры все еще звучит в моей голове, когда я прихожу в себя… находясь под Вороном. В лодке. Река успокоилась. Небо чистое. Туман рассеивается, и соломенные джонки поворачивают назад, с собранными стрелами. Наш гребец медленно садится. А Ворон… нет.

– Ворон? – Что-то впивается мне в плечо. Сильно пахнет железом. Стекает по моей шее. Я прикладываю ладонь.

Рука становится красной от крови.

8. Звено за звеном

Кровь.

Она пропитала древко стрелы. Красная деревяшка шириной в ладонь, полностью погруженная в Ворона. Врач извлекает ее.

Теперь ее держит Миазма. И с треском ломает. На землю падают щепки.

– Объяснитесь!

Слуги падают на колени, и на ногах остаюсь только я, чтобы столкнуться с яростью Миазмы.

– Юг отказывается подчиниться, – говорю я. Мой голос ломкий, как и мое самообладание. Я хочу смыть кровь, которая все еще на моих одеждах. Я хочу увидеть Ворона. Я не хочу быть здесь, в этом имперском лагере, воздвигнутом на вершине склона, и отчитываться перед Миазмой. – Нам едва удалось спастись, сохранив свои жизни.

– Остальные? – требовательно спрашивает Миазма, имея в виду наших с Вороном сопровождающих.

Я складываю руки за спиной.

– Их заключили под стражу.

– Ложь.

– Я не смею предполагать ничего другого.

– Допустим. Если они дезертировали, то так и скажи!

– Миледи, – начинает Слива.

– Молчать.

Слива захлопывает рот, но смотрит на меня с нескрываемой неприязнью. Напряжение в палатке такое же густое, как свиной жир. Даже врач ощущает его, когда входит. Он облизывает губы. Миазма рявкает на него, чтобы он поторопился.

– Говори, – приказывает она после того, как тот кланяется. – В