очков, — Но ему она не понравилась.
Снова обвожу палату взглядом, мне тоже не нравится. И не потому что нет хорошего ремонта, а потому что я тут одна.
— Он ушел?
— Ну мы его выгнали, поспать то нужно мужику, — смеется, — А то сидел тут на стульчике и за ручку все тебя держал. Ну голубочки прям.
Я впервые прыскаю со смеха, представляя Мота, держащего меня за руку. Эх, если бы это были проявления его чувств ко мне — я была бы самой счастливой. Но он просто испытывает вину. И от этого не легче.
— Так, ладно, сейчас витаминчики докапают, потом перерыв от капельниц. Принесу тебе обед, ну и врач заглянуть должен.
— Спасибо, — киваю ей, — А как вас зовут?
— Анна Павловна меня зови. Все, я упорхала.
Она выходит из палаты, снова оставляя меня одну. Вскоре мне действительно снимают капельницу, я с облегчением выдыхаю, аккуратно сгибая и разгибая руку. Давлюсь невкусным супом, но ситуацию спасает котлета с пюре. Анна Павловна приносит мне какую-то потрепанную книжку, женский роман, и я погружаюсь в нее, чтобы скоротать время.
На половине книги в дверь стучат, я сиплю, прокашливаясь.
— Да, заходите.
Матвей широко открывает дверь, выглядит просто потрясающе. Черные джинсы, голубая футболка, расстегнутая клетчатая рубашка, а сверху косуха. На ногах берцы. И снова этот невероятный запах, который заставляет меня забыть о болезни и погрузиться в мир фантазий и разврата.
— Как ты? — он подходит вплотную к больничной койке, доставая из пакета еду, — Решил взять тебе поесть, обычно в больницах не очень кормят.
— Суп был ужасный, — жалуюсь ему, — Но второе меня спасло. Чувствую себя нормально.
Он улыбается. Поднимает одной рукой стул у стены и ставит его рядом со мной. Садится, широко расставив ноги, и складывает локти на коленях.
— Спасибо тебе. Анна Павловна рассказала, как ты тут сражался за одиночную палату. Не стоило.
— Это пустяки, — подмигивает, — Маш, я был не прав. Не стоило так на тебя кричать и оставлять одну. Если бы я поехал с тобой домой, то обошлось бы без больницы. Но я был очень зол.
— Мот, я не думала тогда, что подвергаю себя опасности. Просто отчаянно пыталась помочь.
— Да, я понял это позже. И, — он берет паузу, а у меня сердце заходится в бешеном ритме. Ощущение чего-то плохого, — Маш, ты классная девчонка. В сексе для меня идеальная, но…
— Но? — сглатываю ком в горле. Из-за кашля получается болезненно.
— Мой мир опасен, я не могу взять тебя туда. В очередной раз убедился, что долгосрок — не мое. Я за эту ночь чуть не поседел, не хочу еще больше привязываться.
— Мот, нет, — прошу его. Только не бросай меня.
— Маш, я уже чувствую, что для меня это перерастает в больше, чем секс. Ты спала в моей кровати, ранее я такое не практиковал. Все зашло слишком далеко. Я не хочу делать тебе больно.
— Ты прямо сейчас делаешь, — паника захватывает все тело. Меня начинает трясти. Когда я говорила себе, что отпущу его, я не думала, что придется так скоро.
— А так всегда, Маш, происходит. Я людям почему-то приношу боль только. Дело же не в тебе, ты кайфовая девочка, — он позволяет себе коснуться меня, гладит по волосам, — И рыжий этот твой. Просто башню сносит.
— Мот, — заглядываю ему прямо в глаза, — Я же влюбилась.
Какой смысл скрывать свои чувства, если и так все понятно. Матвей умный мужчина, он все понимает и видит. Да и я особо не скрываю.
— Я знаю, маленькая, — целует меня в лоб, — Поэтому лучше сейчас порвать.
Вижу решимость в его взгляде, он принял решение уже для себя. Даже не дал шанса, просто в одиночку сыграл. И я ведь чувствую, что его тянет ко мне, но откуда ж мне знать, чего он боится. Он ничего о себе не рассказывает. Не пускает внутрь.
Кидаюсь к нему на шею, он сжимает меня в крепких объятиях, поглаживая мокрую спину. Меня начинает снова лихорадить, только вот непонятно отчего. Болезнь или боль от потери?
— Прости меня, — целует за ушком, — Ты обязательно встретишь того самого, который сделает тебя самой счастливой.
Киваю, горько усмехнувшись. Я была уверена, что Матвей тот самый.
— Мот, пока ты не ушел, — я еле сдерживаю слезы, меня волной накатывает истерика, но я сдерживаюсь. Не хочу омрачнять прощание рыданием, — Просто знай, если вдруг тебе когда-то станет плохо, то я рядом. Ты всегда сможешь прийти ко мне.
Касаюсь ладонью его щеки, ласкаю ее, кожу покалывает от щетины, но даже это приятно. С ним все приятно. Надо же было так вляпаться, Ионова. По самые…
— Спасибо, колючка, — целует в нос и отпускает меня из рук.
Сразу становится очень холодно, зябко.
Он медленно встает со стула, ставит его обратно к стене. Также медленно идет к двери, я считаю его каждый шаг, ловя его запах, запоминая. Мне невыносимо больно, хочу вскочить, броситься к нему, умолять не уходить. Но он ничего не обещал, а я обещала себе, что отпущу. Поэтому все честно.
— Это был лучший секс в моей жизни, — застывает в дверях.
— И у меня, Маш. Никогда такого не было, — напоследок смотрит мне в глаза и выходит.
Я считаю до десяти, прежде чем зарыдать, не хочу, чтобы он слышал как я рву себя на куски.
Восемь, девять, десять. Все. Падаю лицом в подушку, рыдаю так сильно, что начинаю задыхаться. Анна Павловна вбегает в палату, пытается меня успокоить, причитая, что нельзя мне сейчас переживать. А мне уже все равно, на все. Плевала я на себя, на свой организм.
Он ушел.
Глава 20
Открываю ключом дверь, осматривая лестничную площадку. Задерживаю взгляд на двери соседа, душа требует подойти и позвонить в звонок, кинуться на шею, поцеловать в колючие щеки. Но я так не делаю, я уважаю выбор Матвея, хотя и больно. Как так можно было вляпаться, я до сих пор не понимаю. И эта влюбленность не похожа ни на что, что я испытывала ранее. Моя мнимая любовь к Никите даже и рядом не стояла с тем, что я чувствовала рядом с Матвеем. Я честно себе призналась, что просто завидовала Ксюхе, их благополучию, их любви. Поэтому сублимировала свою якобы любовь в сторону Никиты.
Но с появлением Мота жизнь перевернулась. У нас было так мало времени вместе, но мне хватило его, чтобы понять — без Матвея уже будет не так просто. Конечно, жизнь продолжается. Но будет ли
