рельсы и исчезли за тем же поворотом. Я следил за Рыжиком в зеркало заднего вида, пока она не скрылась из глаз. Уж не знаю, заметил ли ее Старик. Его ум был занят цирковым поездом.
Когда дорога ушла в сторону от рельсов, Старик объявил:
— Остановимся на ночевку прямо сейчас, а в Вашингтон поедем завтра.
Еще одно странное решение, учитывая, что до захода солнца у нас был еще целый час. Впрочем, спорить я с ним не стал, помня о том, что в Вашингтоне он собирается со мной распрощаться — а значит, надо выгадать время, чтобы его переубедить.
А где-то через милю мы подъехали к небольшой автостоянке «Раундов двор». Обстановка тут была скромная: четыре ветхих домика да плетеные кресла, расставленные кругом у костра. На улицу тут же вышла пышнотелая женщина с седыми волосами, убранными в пучок, вместе с двумя взрослыми дочерьми — поглазеть на жирафов. По пути все трое вытирали руки о фартуки.
Автостоянка была семейным предприятием — это сразу бросалось в глаза. У дороги стоял небольшой семейный домик, обшитый вагонкой, — административное здание, а рядом маленькое кафе, если так вообще можно назвать единственный стол в окружении шести стульев. Мать семейства указала на дальний домик у симпатичной рощицы — именно там, как ей показалось, нам будет удобнее всего разместиться.
Обустроились мы быстро. Только успели управиться с жирафами — не обошлось без ляганий, подкупа луком, поедания листьев, — как три женщины уже принесли нам пирогов с мясом, картошки и кокосовых пирожных. Манеры Старика меня прямо-таки потрясли. Я-то думал, что он человек грубый и толстокожий и даже гордится этим. Но слышали бы вы, как он любезничал с теми женщинами! «О, миссис Раунд, не стоило так беспокоиться!» да «От души благодарю вас, дамы». Просто само очарование.
А когда они ушли, Старик, заметив мой озадаченный взгляд, кивнул на домик:
— Иди поспи первым, а я подежурю.
— Попозже, — сказал я, не желая признаваться, что вообще не сплю.
— Ладно, я скоро тебя подменю, — пообещал он. Я сунул руки в карманы и задумался, что мне делать дальше. Старик кивнул на костер. — Иди посиди в кресле. Оттуда хорошо видно жирафов.
Так я и поступил.
Уже спустилась ночь. На стоянке была припаркована всего одна машина. Какая — я разглядеть не смог: мрак рассеивался только бледным светом костерка. Я прищурился, вглядываясь в машину, и подскочил от неожиданности. Это был «паккард»! И чем напряженнее я в него всматривался, тем сильнее он зеленел!
Я подвинул кресло так, чтобы было видно и машину, и жирафов, и стал ждать. Разгладил новый костюм, попытался принять позу, подобающую не оборванцу, каким я был, а беззаботному водителю тягача, и стал смотреть, как одна за другой загораются звездочки. Когда надо мной засиял Большой Ковш, дверь маленького домика неподалеку распахнулась и на улицу вышла она.
— Шкет, это и впрямь ты?! — воскликнула Рыжик, подойдя поближе. — Можно присоединиться? — спросила она и села рядом.
В отсветах костра ее волосы стали еще ярче — казалось, они вот-вот запылают. Вблизи я разглядел, что вся ее кожа усыпана веснушками — яркими и крупными, — ирландки привыкли прятать такие под толстым слоем штукатурки. Но только не Рыжик. А еще я понял, что она немногим старше меня, пускай и носит щегольские наряды. Ей было лет девятнадцать-двадцать, но она казалась взрослее — на свою беду и, так уж вышло, на мою тоже.
— Ты и впрямь везешь жирафов?! Невероятно! — воскликнула она. — А другой водитель что, выбыл?
Я кивнул.
— Я сама не ахти как вожу машину. Только начала. Горожанка, что с меня взять. А ты, наверное, первоклассный шофер!
Я улыбнулся, расправив плечи. Если не заговорю сейчас, она решит, что я немой. Прочистив горло, я наконец выдавил из себя, пожалуй чересчур громко:
— Так ты следила за нами?
— Ты не против, надеюсь?
Я покачал головой.
Рыжик посмотрела на вагончик. Незадолго до этого я поднял его крышу, и теперь жирафы, высунувшись в просвет, объедали веточки.
Она широко улыбнулась:
— Жирафы! Нет, ты представляешь!
Я пожал плечами — на этот раз с бравадой, точно это был сущий пустяк.
— Да ладно тебе, обычные звери.
— «Обычные звери»! — воскликнула она и уставилась на меня так, будто у меня отросла вторая голова. — Если это — обычные звери, то Эмпайр-стейт-билдинг — просто домик! — Ее взгляд скользнул по моей шее и остановился на родимом пятне размером с призовой томат. А увидев, что от меня это не укрылось, показала и свою пятно на запястье — формой оно напоминало птичку. — Говорят, что родимые пятна приносят удачу.
— Ну уж не знаю… — отозвался я.
Дома мне твердили, что это отметка дьявола, но я не собирался об этом рассказывать.
— Мне ты точно удачу приносишь, — продолжила Рыжик. — И еще какую! — Повисла неловкая пауза. Мы понаблюдали за жирафами, а потом она, не глядя на меня, спросила: — А за что ты ударил Лайонеля?
Я напряженно вытянулся.
— Он схватил тебя за руку.
— Знаешь ли, я и сама могу о себе позаботиться! — воскликнула она.
Но ее лицо смягчилось — настолько, что я даже подумал — поверил, — что ей мой поступок понравился.
Тут жирафы начали пережевывать жвачку и опустили головы, скрывшись из виду.
— Ой… как жаль! — погрустнела Рыжик. — А можно мне еще на них поглядеть? Или уже поздно?
Пришел мой звездный час. Как-никак Старик днями напролет подпускал к жирафам публику, разве не так? Да и потом, я же читал список в ее блокноте. Она мечтала прикоснуться к жирафам, и в моих силах было сделать так, чтобы ее мечта сбылась.
Меня охватили сомнения, но ее лицо — прекрасное, точно роза, — было так близко, что я не мог сопротивляться.
Прислушиваясь к стариковскому храпу, я повел Рыжика к вагончику, стараясь держаться в тени. А потом полез по стене наверх. Но стоило мне подняться на подножку, как жирафы высунулись из окошек, и Рыжик ахнула — век бы слушать этот чарующий вздох. Я спрыгнул, чтобы помочь ей подняться, но это оказалось ни к чему. Она сбросила свои двухцветные туфли — одна оказалась на подножке, вторая застряла в колесе — и потянулась к жирафам. Пока она знакомилась с ними, вытягивая ножки то в одну сторону, то в другую, я не мог отвести глаз от брюк. И она это заметила, как заметил я ее пристальное внимание к моему родимому пятнышку.
— Что такое? — спросила Рыжик.
Я почувствовал, как запылали щеки.
— Впервые вижу девушку в брюках.
Рыжик
