лужа с редкими островами прорастающей травы, а чуть пониже текла чистая прозрачная речка. На берегу реки стояла ветхая низкая хижина, неуместная, словно какая-то выпуклость из огромных красных кирпичей прямо посреди голубого моря грязи. Жутко уродливый дом в старославянском стиле с заросшими плющом стенами и запущенным садом, в котором царствовали сорняки. Казалось, природа властно возвращает то, что человек у неё когда-то отобрал. В этом ветхом доме Элисон родилась и провела первые семнадцать лет её жизни. Здесь сформировалась её личность. Здесь находятся корни всего того, что произошло с ней в её взрослой жизни, — причины всех принятых в последствий решений. Всё это происходило здесь.
Иногда мне трудно понять, почему ответы на то, что случается с нами в настоящем, необходимо искать в нашем прошлом. Приведу простой пример. Моя коллега-психиатр, крупнейший специалист в области лечения пациентов, склонных к сексуальному насилию, как-то раз сказала она мне, что за три десятка лет работы с педофилами она обнаружила, что её подопечные все до единого в детстве сами стали жертвами подобного сексуального преступления. Это вовсе не означает, что каждый подвергшийся насилию ребёнок неизбежно превратится в педофила. Зато если в детстве половая неприкосновенность ребёнка не была нарушена, во взрослом возрасте он не станет насильником. Плохими не рождаются ими, становятся. Как заметил Винсент, «младенец может возненавидеть мать только в том случае — если та прежде возненавидят своё собственное дитя».
Глава 51
Новорождённый невинен, всего-лишь чистый лист. У младенца имеются лишь базовые потребности: есть, пить, испражняться, а также любить и быть любимым. Но что-то может пойти нк так в зависимости от сложившихся обстоятельств и конкретной семьи, где родился малыш. Ребёнок, который подвергался мучениям и насилию, не в состоянии отомстить обидчикам в реальной жизни, потому что он посути беззащитен и слаб, но он может — и, скорее всего, будет — плодить в своём воображение фантазии об отмщении. Ярость, как и страх, никогда не возникает без какой-либо причины.
Что-то случилось с Элисон — возможно, в раннем детстве. Именно это спровоцировало её склонность к убийству, мужа которая регулярно появлялась на протяжении всех последующих лет её жизни. Чтобы ни подтолкнуло её, далеко не каждый решится схватиться за оружие и выстрелить собственному мужу в лоб практически в упор. У большинства людей не хватило бы на такое духу. Поступок Элисон свидетельствует о глубоком разладе в её внутреннем мире. Вот почему я жаждал выяснить, как жилось Элисон в этом доме; я искал то, что деформировало её и что превратило в того, кем она стала, — в человека, который способен пойти на убийство ради отмщения детской обиды.
Я брел по саду среди буйной травы и диких вьюнков. Мой путь пролегал вдоль одной из высоких стен дома. За углом я обнаружил огромную плакучую иву — необыкновенно красивое величественное дерево. Его длинные голые ветви склонялись до самой земли. Я представил, как маленькая Элисон играет возле дерева и оказывается в тайном, волшебном мире, прячась под пышной листвой. На моих губах заиграла невольная улыбка.
И вдруг моя лёгкость неожиданно испарилась: я ощутил на себе чей-то тяжёлый пристальный взгляд и, подняв голову, заметил в окне второго этажа уродливую старуху в белом платке. Я поежился от неприятных мурашек на теле и от необъяснимого страха.
К сожалению, я услышал шаги позади себя, когда было уже слишком поздно. Что-то тяжёлое обрушилось на мой затылок, разлилась страшная адская боль, и всё померкло…
Глава 52
Я очнулся, лежа на холодной жёсткой земле. Первой меня посетило чувство боли. В голове дико пульсировало, а глазах всё вокруг расплывалось головная внутренняя боль была настолько адской, что мне казалось, будто череп раскололся на две части. Я осторожно поднял руку и пощупал затылок пальцами их я тоже что-то почувствовал только когда, притронулся к холодной земле я пытался подняться, они были заледеневшими как льдина сплавлявшаяся с горных рек и порогов.
— Крови на затылке нет, — послышался голос, — но синяк завтрашним днём тебе обеспечен. И ещё жуткая головная боль тебе в подарок.
Я с трудом поднял глаза. Надомной с бейсбольной битой в руке склонился Польский Готфрид. Он был примерно моего возраста, но немного выше меня ростом и намного шире в плечах. Почти юношеское лицо, копна таких же как и у Элисон, рыжих янтарных волос. От него разило виски.
— Я попробовал подняться с земли и сесть. Но мне не удалось видимо я ещё слишком слабый.
— Нет не торопитесь. Полежите ещё пока, — посоветовал мне Польский.
— Боюсь, это сказать, но кажется у меня сотрясения мозга.
— Может, быть и так вы не ошибаетесь.
— Какого чёрта вы это сейчас сделали? — Возмущённо произнёс я.
— А чего вы ожидали, друг мой сердечный? Когда я увидел что вы лежите на холодной земле я подумал что вы в худшем состоянии, а может ещё хуже, чего натворили или попали в драку с местной шпаной и вам не удалось от них сбежать.
— Очень зря что вы меня нашли моя жизнь давно потеряла смысл. В ней нет ничего такого, что могло бы заставить меня продолжать жить дальше.
Глава 53
— Да уж я вас прекрасно понимаю… Пока вы находились в отключке я порылся в вашем бумажнике. Оказывается, вы работаете психотерапевтом.
Польский извлёк из заднего кармана синих джинсов мой бумажник и бросил его мне на грудь. Тот удачливо приземлился мне на грудную, клетку и я быстро убрал его обратно в карман моей замшевой куртки которая выглядела уже довольно грязной. Скорее всего, я больше был похож на бомжа, нежели на человека.
— Вы родом из Гроуверда?
Я кивнул, и в голове вновь резко запульсировала никак не утишаемая боль. Её я с трудом выдерживал мне казалось, ещё немного и моя голова взорвётся как арбуз, который весь день пролежал под солнцем.
— Наверное, вы узнали кто я? — проговорил Польский.
— Троюродный брат Элисон?
— Польский Роузове. — Он по-дружески протянул мне руку. — Давайте-ка я помогу вам подняться.
Польский с удивительной лёгкостью поставил меня на ноги. Этот парень был силён, как бык перед глазами которого красный плащ!
— Вы меня чуть было не тот свет не отправили, — проворчал я, покачиваясь на онемевших ногах их я едва чувствовал из-за того, что весь день пролежал под ивой не приходя в сознание.
— А откуда я бы знал, что вы без оружия? — Польский пожал плечами. — Вы между прочим, проникли
