Выхожу с огорода – а ни её, ни сеток! Стою, как дурак, серед дороги с луком. От, расслабился!
Ассоциации
Прожила бабушка век на Севере, на Енисее, ни разу никуда ездить не довелось. И вдруг, на склоне лет утащила молодёжь на материк – отдохнуть да мир посмотреть. Вернулась полная впечатлений, делится с подругой. Рассказывает, как побывала в зоопарке, видела бегемота: «От, дева, па-аасть! Нарточка влезет!». Была на вокзале, на перроне, наблюдала как железнодорожный состав останавливается и лязг железа откуда-то снизу слышится. Показалось ей, что это якорная цепь гремит: «Ну, диво! По́суху ходит, а якорь бросат!».
Тюря
В Туруханске, в одной большой немецкой семье, в годы достатка и, «застоя», когда подросли дети и внуки, не знавшие нужды, бабушка часто вспоминала, какую вкусную тюрю готовила её мама. И всё обещала когда-нибудь тоже приготовить и всех угостить. Был какой-то праздник, когда родня собралась за обильным столом. Бабушка, кроме прочего, приготовила и тюрю – решила всех удивить и порадовать. Поставила блюдо на стол и улыбается. Все съели только по одной ложке и больше не берут. Тогда и бабушка съела одну ложку, помолчала задумчиво, и говорит: «Надо же… А тогда так вкусно казалось»…
Согудай
Сын с семинарии на каникулы приезжал. Ну, взял как в детстве, на заплав. Ага, поймали маленько, плывём дальше. Дак, ещё плывём, а он: «Папа, а, папа!» – «Чего, сын?» – «Посогудать!» Прямо в лодке присолили и угощаемся. О, соскучился парень по согудаю!
Страх
Стоит тётя Миля возле почты, сумкой от удивлённой лайки закрывается и ругается, как-то робко: «Ухоти, сараса такой! Уйти от мене!» Странно, думаю – такая боевая женщина, никому спуску не даст, а тут с обычной собачкой не сладит! Отогнал я собаку, спрашиваю: «Чего испугались-то, тётя Миля?» «Э-э, сыночка, мене такой сопака рас так укусила! Так што палец в рот не полошь!»
Следья
– Слыхала, дева, чо деется? Огород-то у меня унесли ночесь. Главно, слышу – Бобка надрыватца, а я-то и не ума! Утром вышла – мать чесна! Все грядки в следьях! Не знай теперь, на кого и грешить! Кто напакости́л, кто нагре́зил?
– Дак, кто? Ясно кто! Икспидишники, поди!
– Да не… Следья-то человечески…
Втюхали
– Кто тебе, паря, этот бинокль, да за такую цену втюхал?
– Продавец в магазине, в городе.
– А на хрена он тебе нужен?
– А он сказал, что нужен… Козёл!
Бесстрашная Клава
Трудно, конечно, жили… Куда денесся – война. Мужиков позабирали… В бригаде девки. А большинство ссыльные, ну так меня – бригадиршей к имя. Научились и с неводом управляться… План давали. Конечно и начальство требоват – всё для фронта! Мы, конечно, понимаем. Вот весь день в неводу, да всё на гребях, каки тогда моторы… А домой идти, так я девкам даю хоть маленько рыбы взять, домашних накормить. Ну вот, узнал управляющий, прибежал на берег, давай шуметь: «Народное добро расхищаете!» Стращает полномочным – отдам, мол, под суд! А девки мои молчат, испуганы – и так-то век виноватые. Ну, тут уж я не смолчала! «Вот так вот, говорю, план даём? Даём! А ись люди должны, я говорю? Вот так вот – хоть маленько пусть домой возьмут, не подыхать же имя!» А сама-то маленька! Как я на его! А он бурчит, но отступился, вроде, ушёл. А как ушёл, девки ко мне: – «Как же это ты, Клава, так с им? Неуж, и полномочного не боисся?». – «А как не боюся? Конечно боюся! А кто же ещё за вас заступится?». Ну, ничего…Бог миловал…
Шшенёнок
В бригаде у нас мужиков-то не было, большинство на фронте. Вот, как могли, управлялися. Раз, выбрали с девками невод, ну, собираем рыбу-то… Вдруг собаки наши куды-то все подевалися. Глядь – мать чесна, медведь прямо к нам идёт! Это собаки его учуяли, испугалися и убегли! Издаля лают, сами не подходют. А он на их и внимания не обращат, и прямо к нам. Ну, мы испугалися, а чо мы, девки с им сделаем? И куды от его? За нами река. Вобщем – страх одолел. А ещё был с нами шшенёнок, молоденький совсем. Так вот он-то, махонький, как кинется к медведю! И так, это, со злостью на его лает, так лает! Гляди – порвёт! Все прямо удивилися. А медведь, тот, вроде больше всех растерялся. Посмотрел, посмотрел на этого шшенёнка, да повернулся, ушёл! А тот так ревёт, ругается! Ну, ладно, пришли мы в себя и, вроде не верится нам, как это у нас такой защитник нашёлся геройской! Только он всё ещё щерится, рычит. И вот, вроде как в благодарность, кинули ему ерша. А он с такой ещё злостью этого ерша хватнул, не глядя, да проть плавников. И вот, подавился, подавился и умер прямо тут. Не смогли его спасти. Так жалко того шшенёнка! Девки плакали…
Орел
В одном станке, повыше нас, случай был… Давно было… Пошли мужики весной на гусей сидеть на Енисее. Ну скрадок, там, профиля – как обычно. А так ободняло – тепло, хорошо… Верхню одёжу поскидали. Сидят. И вот, на профиля сел орёл! Ну, они сначала растерялись, потом – давай его имать! Ранили вроде! Забился, взлететь не может. А он зачем нужен-то, орёл? А затем, что в ту пору ещё много с луком охотились, а орлиное перо считалось – самое лучшее на стрелу. Ну и вот, один мужик и кричит: «Мой! Мой!..». Ну, это, мол, ему пощастило орла добыть. И бежит скорей к нему и падает на него, на орла-то! А орёл отбиватца! А на мужике-то один свитер шерстяной, вот орёл когтями ему брюхо и вскрыл! Ах, ах! Тут другие подскочили, спасать, значит… А когти в свитере запутались… Пока они, это, орла кончили, пока выпутали, смотрят – мужику-то совсем худо! Ну, чо с им делать? Надо в Туруханск везти к доктору… Повезли, а он дорогой кончился.
Случайная находка
Раньше обстановочным хозяйством на реке целые бригады занимались – строили створы, ремонтировали бакены. Имели свой флот, избушки по всей реке. На Бакенской, возле Костино сидели мужики. Вот, пристает рыбнадзоровский катер. Инспектора, вроде как – в гости. А с ними – большое начальство из Края. Ну, так, вроде мирно всё. Потом инспектора намекают: вот, мол, начальству бы рыбки хорошей… Бакенщики переглядываются: как быть? Наконец говорят: «Ну, не знаем, мол… Вот, как раз сегодня заметили, по реке большой ящик какой-то несёт,
