зачем ему звонить? Мелькала надежда, что он их просто потерял, но… Мама открыла дверь, а на пороге двое мужчин в форме. И всё так сухо, официально. Произошла авария, ваш муж не справился с управлением, примите наши соболезнования.
Ангелина наклоняется вперёд, темные волосы падают на её лицо, но я всё равно замечаю застывшие в глазах слёзы.
— Зря говорят, что время лечит, — вспоминаю известную поговорку, — оно, скорее, калечит.
— Не совсем так… Просто в какой-то момент ты принимаешь боль, с которой тебе пришлось столкнуться. Учишься с ней жить. Но я до сих пор помню, как выла раненым зверем и каталась по полу, молилась, чтобы это всё оказалось лишь дурным сном. Увы. Счастливое детство кончилось. Мы с мамой и так никогда не были близки, а после смерти отца между нами и вовсе возникла огромная пропасть из ссор, скандалов, взаимных упрёков и недопониманий. Думаю, мы обе вздохнули с облегчением, когда я, поступив в институт, переехала в общежитие. Наши отношения практически сошли на нет, и нас обеих это устраивало.
Геля замолкает, а я снова тянусь к графину с коньяком, но тут же передумываю. Мысли и так путаются, словно в лабиринте. Сложно рассуждать здраво, когда эта девушка в опасной близости. Да и атмосфера… полумрак, камин, разговор по душам. Слишком интимно, слишком велик соблазн переступить черту. Сердце колотится, как бешеное, и я опасаюсь, как бы Ангелина не услышала его стук.
Маленькая, тёмненькая, хрупкая, юркая мышка. Она — полная противоположность Илоны, и это заводит и тревожит одновременно. Неужели меня настолько задолбала жена, что я готов наброситься на первую встречную незнакомую девчонку?
Нет, Илонка здесь ни при чём, дело именно в Ангелине. Хочется сию же секунду схватить её, закинуть на плечо, словно первобытный самец, и утащить в свою пещеру. Потому что меня не по-детски влечёт к ней. Потому что она до чёртиков привлекательна.
Все ощущения сосредотачиваются ниже пояса, и я не могу это контролировать. Даже приходится поерзать в кресле и позу сменить, дабы Геля ненароком не увидела ничего лишнего.
В то же время интересна её реакция. Смутилась бы? Разозлилась? Убежала бы в гневе? Или…?
Мысленная оплеуха приводит меня в чувство.
Окстись, Вавилов. Решил помочь, дело доброе сделать? Так помогай, а не лезь к девчонке, словно похотливый пьяный свин.
— Расскажи мне, как ты познакомилась с этим… Гришей, — прошу, чтобы отвлечься.
Фиалковые глаза затуманиваются, взгляд блуждает по комнате, наконец, останавливается на камине. Ангелина долго следит за игрой языков пламени
— Он приехал к нам в институт. — звучит её бесцветный голос. — В одном из новых корпусов часто проводились всякие конференции и семинары для госслужащих. А Гриша в то время был заместителем мэра по вопросам образования… Вроде бы так называлась его должность.
Ангелина замолкает, но ненадолго.
— Студентов часто привлекали к таким мероприятиям. Встретить гостей, проводить, подсказать… Вот и я решила подработать немного. А Гриша был одним из спикеров на той конференции.
Она усмехнулась.
— Ты бы его видел в тот день! Белая рубашка, костюм тройка, ослепительная улыбка. Вежливый, учтивый, обходительный… Все наши девчонки были от него без ума, да и я, чего греха таить, тоже. Прекрасно понимала, что мне ничего не светит — где он, а где я, но… У вселенной были другие планы. В общем, конференция закончилась, я вышла из института и, как назло, начался дождь. Да не просто дождь, а самый настоящий ливень. Зонтика нет, денег на такси тоже. Стою я на пороге и думаю, что делать, как вдруг надо мной раскрывается зонт — ну прямо как в каком-нибудь романтическом фильме! Оборачиваюсь, а сзади Гриша, предлагает меня подвезти. Да с такой очаровательной улыбкой, что отказаться было невозможно.
На моём лице мелькает раздражение, и Геля это замечает.
— Знаю-знаю, рассказ восторженной идиотки. Но я действительно была такой. Влюбилась с первого взгляда. И была в полном восторге от осознания, что такой мужчина выбрал меня. Чувствовала себя особенной… Потом свадьба, медовый месяц и пара лет райской жизни. Дальше ты и сам знаешь. Всё изменилось, когда родилась Лерка. Тогда Гриша сбросил маску и показал своё истинное лицо.
— Почему у неё такое странное имя? — задаю давно интересующий меня вопрос. — Калерия?
— В честь Гришиной мамы, — хмыкает Ангелина недовольно. Со свекровью у неё явно высокие отношения, и следующая фраза подтверждает мою догадку, — та ещё дамочка. Слава Богу, хоть живет за тысячу километров от нас. Я против была, ну как ребенку с таким именем жить? Но Гриша чуть ли не на коленях умолял, пришлось согласилась.
— Да уж, Радовская Калерия Григорьевна — звучит…
— Брагина. — поправляет Геля. — Гришина фамилия — Брагин. А Радовская это моя девичья фамилия.
Брагин… Если бы сознание не было бы затуманено алкоголем и неудобными мыслями, которые никак не желали убираться подальше, я бы вспомнил. Вспомнил, откуда мне знакомо это имя. Понял, почему меня не покидало ощущение, что я уже видел когда-то Ангелину.
Но нет. В тот момент я был целиком и полностью поглощен беседой.
И своей собеседницей.
— Вот и всё, собственно, — заключает Ангелина, — миллион попыток побега и одна удачная. Которая и привела нас сюда. И неизвестно, чем всё кончится.
— Здесь тебе точно ничего не угрожает, — уверяю её, покривив душой.
Потому что здесь ей угрожаю я. Я, мои странных мысли и желания, которых и в помине не должно быть.
Но и сама Ангелина — тоже угроза. Угроза моей налаженной жизни и браку с Илоной. Теперь понимаю, о чём меня недавно предупреждал отец… Как в воду глядел.
Пристально смотрю на Ангелину, и туман в моей голове, наконец, рассеивается.
Нет, она вовсе не угроза. Она — моё спасение.
Думаете, последний вывод звучит как-то слишком пафосно и театрально? Но это чистая правда. Ангелина действительно стала для меня спасением. Спасением от фальши, лицемерия и двуличия, которые, как три всадника апокалипсиса, медленно но верно уничтожали меня изнутри.
Давным-давно я посадил свои чувства за решётку и повесил огромный замок. Но Ангелина каким-то образом сумела найти от него ключ. Выпустила на волю эмоции, которые были под запретом. И теперь в душе разгорался нешуточный поединок. Всё, что до недавнего времени казалось мне правильным, стремительно обесценивалось, теряло свою значимость.
И я понятия не имел, что делать с этим открытием.
***
Неделя пролетает незаметно. На работе аврал за авралом, бешеная нагрузка, нет ни минуты свободной. Раньше мне это было только на руку. Любил загрузить себя по максимуму, чтобы сбежать от Илонкиной болтовни,
