греет. А вот когда вас разделяет решетка, тогда на свидание – одна надежда и уже каждый день без любимой долог. Подобную ситуацию представляют плохо граждане никогда не сидевшие, не чувствуют они градины обстоятельств собственной шкурой. Сытый голодного не разумеет. Так и свободный гражданин с трудом понимает зека. Возможность видеть любимого человека в СИЗО – это сок жизни, глоток жизни, смысл жизни, это то, что даёт силы жить за решёткой.
Письма между влюбленными подвергались цензуре. Если в них было написано больше, чем разрешал безымянный цензор, то они просто не передавались или возвращались обратно отправителю без объяснения причин. По правилам, у цензоров есть три дня на прочтение и решение. Но письма задерживались на неделю или на две. Кто считает? Кто понесет ответственность за задержку? Никто и звать его никак. Седых старался писать каждый день, но по факту мог не писать и три дня подряд. И сказать было нечего, да и не хотел, чтобы какие-то чужие люди читали его слова любимой. Веста крутилась в студии с утра до вечера, но старалась вкроить минутку и черкнуть хотя бы пару строк. Она знала, как ждёт этой весточки Петя и как жадно будет читать каждое слово. Но даже эти строчки возвращались. Особенно, когда в письме упоминались волки или кто-то из группы или вовсе третьи люди, никак с процессом не связанные.
Веста писала на страничке Пети вКонтакте вместо него. Много встречных и поперечных часто спрашивало, почему он постригся налысо. Пришлось разъяснить переживающим гражданам. Ушло два слова: «Так проще». Пете сочувствовали. Как будто длина волос, как-то сильно влияет на жизнь. Посылками он делился с камерой. А вот от участия в самодеятельных концертах отказывался. Блатным это импонировало. А для хаты он мог слабать Мурку. Но не ради дешевого авторитета, просто ему нравилась песня про Марусю. Ему всегда давали позвонить, хотя «официально» сотовые телефоны на территории тюрьмы для зеков запрещены. Но жизнь не всегда течёт строго по руслам параграфов, в пустотах и изгибах инструкций копошится много всякого интересного.
А потом эту халяву прикрыли – Седых перевели в одиночку. Никаких сотовых телефонов, никаких контактов с родителями, никаких писем Весты. Что-то случилось, но что конкретно – Петя не знал. Но он догадывался – волки загрызли китайцев, а может ещё и полицейских или представителей других силовых структур.
Версия подтвердилась. Рокера из СИЗО привезли в ФСБ, знакомый уже полковник обрушился на него как российских аналог Ниагарского водопада. Петя был невозмутим. Он выдержал все угрозы и тихо сказал:
– А что вы меня поймали и тираните? Вы волков поймайте. Не можете? А они будут и дальше убивать!
– Откуда знаешь про убийство?
– Не знаю, но догадываюсь, уж больно режим усилили.
– А ты и рад?
– Нет, но они всё равно будут убивать.
– Откуда знаешь?
– Они сами сказали и слово свое держат. Остановите стройку!
– Тебя, блядь, не спросили!
Естественно, Седых ещё раз проверили на полиграфе. Всё те же показания человека, всё те же показания прибора. Бесконечные повторения вопросов, бесконечные повторения ответов. И уже без агрегата, подключенного к человеку, у Пети спросили:
– Почему из всех людей волки выбрали для контакта тебя?
Тот же самый ответ, что и при самом первом допросе последовал:
– Не знаю. Оказался в ненужном месте в ненужное время.
Допросы с пристрастием к задержанному не применялись. Зачем? Он же сам обо всём рассказывает.
Дальнейшее в кабинете не интересно.
Седых вернули в СИЗО. По молчанию охранников, которые ничего ему не говорили вообще ни о чём – даже про футбол молчали! – он понял, что крови много… но даже не представлял, какую резню учинили волки.
После первой крови китайцы на стройке химкобмината попросили усилить охрану. Неизвестно, чем бы дело кончилось, но охрану попросили усилить и японские специалисты и российские партнеры (не халявщики, а партнеры, хотя строили китайцы, а технологии были японские, но без наших проект бы не задался). Охрану усилили, даже приобрели специально обученных псов и прицелы ночного видения навинтили на винторезы. Короче, периметр стройки охранялся и электроникой всякой хитрой и бойцами с огнестрельным оружием и бдительными овчарками. Шли дни, ничего не происходило и ни одного волка в округе не видели…
К слову, за каждую шкуру волчью по распоряжению губернатора Черных теперь давали не 30, а все 50 тысяч рублей. У охотников Приозёрска появился меркантильный стимул активно отстреливать санитаров леса. Только вот волки в лесах исчезли. Наиболее ушлые товарищи стреляли зверей в других областях, потом привозили в Приозёрск и получали хрустящие купюры, но лавочку прикрыли быстро – посты гайцов стали проверять багажники внедорожников, а провозить окровавленные туши контрабандой – больно хлопотно. Под шумок стреляли и дворняг, кто от садизма, а кто просто лая не терпел. Наиболее простодушные и меркантильные личности пытались выдать за убитых волков всяких безродных Тузиков и Шариков. Получалось плохо. Зелёные протестовали слабо и как-то кисло. Возможно, потому что Маргариту Любимову превентивно арестовали и тем самым протестующих лишили бойкого лидера. Да и в целом на фразу: «Они же человека загрызли!» защитникам животных стало сложно находить достойный контраргумент.
Утро туманное. С неба плотно валится морось и весь воздух пропитан влагой. Асфальт скользкий. Это обстоятельства. Двадцать шесть китайцев едут на автобусе «Хендай» в Приозёрск, чтобы развеяться, даже при их трудовой дисциплине и производительности труда ничто человеческое китайцам не чуждо. Это тоже обстоятельства. В автобусе стоит шум и гам, который всегда создают китайцы вокруг себя. Так, чтобы больше одного китайцы собралось, и они не поговорили – ну, это нонсенс какой-то без коитуса. А ещё в салоне по экрану демонстрировался фильм, что характерно совсем не про подвиги Мао, а про каких-то пистолетонашпигованных гангстеров и полуголых девиц. Впрочем, гангстерам иногда не хватало огнестрельного оружия и они мочили друг друга с помощью кулаков, ног, а также разнообразных бытовых предметов.
И вдруг перед автобусом из ниоткуда появился громадный волк, в свете фар его белая шерсть светилась так, как собаке Баскервилей и не снилось. Оскал пасти, прыжок прямо в лобовое стекло – от такой 3D-картинки и эффекта присутствия нервы водителя не выдержали и он резко заложил вправо. В последствии органы следствия (простите за каламбур) следов торможения на асфальте не обнаружили, как и дефектов в автобусе. И никаких следов автомобиля или другого объекта, который так напугал водителя тоже не нашли.
Автобус вильнул, пошёл юзом и дальнейшие попытки выровнять курс ни к чему не привели – на
