Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35
И мы пошли. Опять десятки коридоров и дверей. И что теперь впереди? Тюрьма? Уже не важно. Мой мир слишком часто за последнее время рушился, и сейчас почему-то вспомнил свои переживания по поводу вступительного экзамена. Как давно это было, и как смешно теперь выглядят те детские «страхи». На мое удивление, мы снова вышли на дневной свет, и от неожиданности я даже прищурил глаза. Мы сели в ту же машину, но на этот раз с какой-то нервозностью и более высокой скоростью, чем требовалось, водитель сразу же выехал из ворот на центральный проспект. Куда мы едем, мне было все равно, я сидел, наблюдая в окно, как мелькают вечно куда-то спешащие люди большого города. Неужели всегда надо торопиться, нельзя просто идти, наслаждаясь дорогой? Не любил и, наверное, никогда не полюблю этого ритма, суету во всем. Этот город не дает шанса никому остановиться, отдышаться, осмотреться, а главное, насладиться жизнью. Вспомнилось где-то вычитанное сравнение современного человека с бегущей лошадью: «Ритм его жизни — это ритм лошади на скачках, когда она в центре внимания огромного количества зрителей и занята серьезным делом, выигрывая очередной забег. Подгоняемая то наездником, то постоянной необходимостью соответствовать своему уровню и распираемая изнутри от собственной деловитости, смотрит лощеным взглядом на своих соперников по забегу, не осознавая, что вся ее жизнь — лишь чужая игра».
Из раздумий о судьбе жителей мегаполиса меня вывели остановка нашей машины и выключение двигателя. Местом прибытия оказалась парковка возле зеленого парка, а не тюремные казематы. Выйдя из машины, мы прошлись по боковой аллее и свернули к небольшому фонтану, ритмично подбрасывающему струйки воды на уровень человеческого роста. Большие парковые лавки вокруг были пустыми, и лишь на одной из них сидел старик с большой белой шевелюрой на голове и читал развернутую перед собой газету. Судя по направлению нашего движения, шли мы именно к нему. Так и вышло. Дойдя до него, мы остановились, и старик, отложив газету, обратился к моему сопровождающему:
— Все, Юра, спасибо. Можешь ехать. Только вечером сразу в контору, и не забудь отчет.
Охранник президента — просто Юра? Старик отдает ему распоряжения, и тот, судя по молчаливому кивку, все выполняет. Двойной агент, как в книжках? Или дед этот — очень важный человек? Много мыслей, одна интересней другой.
— Присаживайтесь, молодой человек, в ногах правды нет, — обратился он уже ко мне, указывая на скамейку рядом с собой. Юра тем временем быстрым шагом удалился, а я, проводив его взглядом, присел с краю на указанное место.
— Не бойся, я не кусаюсь. — И, опустив руку в карман, старик достал листок бумаги и передал его мне:
— Твое творение?
Это была точная копия моего письма.
— Да, мое, — буркнул я, двигаясь ближе к центру лавки и возвращая листок.
Если опять будет спрашивать про власть, то, наверное, надо попробовать убежать. Если шансов сделать это из кабинета, в котором я находился недавно, не было никаких, то тут хотя бы есть куда бежать, и охраны я вроде не вижу.
— Значит, говоришь, ты патриот своей страны? — неспешно продолжил разговор мой собеседник, делая вид, что он абсолютно никуда не торопится, к чему, наверное, призывал и меня. — А что она дала тебе, за что ты пытаешься ее спасти?
Такого вопроса я никак не ожидал, настроившись «двигаться по совсем другим рельсам». В его вопросе мне показалась провокация. И в голову пришло достаточно грубое устремление: «Ну хорошо, хочешь поболтать, давай, мне терять особенно нечего, а вдруг я сам узнаю что-то полезное для себя». А поскольку нам с детства вбивали мысль, что не страна тебе должна, а ты — стране, я об этом и сказал. Реакция старика оказалась для меня странной:
— Не порите чушь. Прошу прощения за фамильярность, наверное, не с того я начал. Вы, как и все ваше поколение вообще, не понимаете, что сейчас происходит, и я с вами, молодой человек, разговариваю не из желания что-то узнать от вас, — продолжил он. — Мною, скорее, движет академический интерес по двум направлениям. Первое — что на уме у молодого активного поколения, переживающего за свою страну, что вами движет, к чему идете? И второе. Есть ли действительно способ «вперед — назад»? И если да, то я бы не хотел, чтобы вы поделились этим со всеми.
Оба вопроса старика мне понравились. Возможно, конечно, первый был задан для того, чтобы я потерял бдительность и проговорился. Но в чем еще я мог «проговориться»? Тем более что за текст моего письма мне уже ничего хорошего не светит. А если верить фильмам, то первая вколотая в меня «сыворотка правды» — и все вылезет наружу. Я прекрасно понимал: если им нужно будет вытащить из меня правду, то они это сделают. И… решился на обмен.
— Я все вам расскажу при одном условии, — деловым тоном объявил я.
— Слушаю. Хоть и не люблю торги. Они мешают честным сделкам. Давайте лучше так. Я, даже не зная, о чем вы просите, если это, конечно, будет в моих силах, выполню. А вы без притворства и лукавства расскажите мне то, что хочу знать я. Идет? — И он протянул мне руку в знак закрепления договора.
— Идет, — согласился я, пожав его руку. Все равно, рано или поздно я все расскажу не ему, так другим, и лучше уж сделать это сейчас в обмен хоть на что-то, пусть и призрачное.
— Мне нужно, чтобы были сняты обвинения в спекуляции со всех моих друзей и учителя из шахматной школы, и они оказались на свободе, — сформулировал я свое условие.
— Значит, решил информацию из будущего в бизнес пустить? Ну что ж, практично. — И старик достал ручку из кармана, развернув листок с моим письмом обратной стороной. — Пиши названия своего города, школы и фамилии всех. Я все решу.
От того, каким это было сказано тоном, у меня мурашки поползли по спине. И пока он не передумал, я быстро все написал, отдал записку обратно и, как бы закрепляя сделку, спросил:
— С чего начать?
— Не тороплю. С начала.
Я рассказал про церковь и свечу, про то, как я оказался снова в детстве, про наш бизнес и уголовные дела. Потом опять вернулся к «девяностым»: как жить мы скоро будем, про нищету и голод, про молодежь, бандитов и разбои, про развал страны, про Горбачева и Ельцина, про путч и танки у Кремля. Короче, обо всем, что я помнил. Все это время старик молчал, лишь иногда вздыхал и
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35
