вилку и шустро заработали, бренча по тарелке, куда я выложила томленную картошку с мясом.
— Между тобой и хрупким создание состоит ожирение третьей степени, — возмутился Кристофф, — А ну кыш из-за стола, троглодит! Я для тебя отварил кабачок! Иди ешь его! Хотя стой, ты уже наелся на два дня вперед.
— И так каждый день, представляешь? — черные жалобные глазки слезливо уставились на меня, — Этот изверг заставляет меня есть пюре из сельдерея, котлеты из брокколи и кабачок на пару.
— Но ты все равно умудряешься где-то найти эклеры! — фыркнул Альбертино из-под наряженной елки. Олень уютно развалился на мягком ковре и уже похрапывал.
— Эклеры вполне можно есть до полудня, — робко влезла в их разбор полетов. Заодно незаметно взяла вторую чистую вилку и попыталась отвоевать у Филиппо хоть кусочек картошки.
— А по тебе и не скажешь, что ты эксперт в диетологии, — издевательски хмыкнул олень и зевнул.
— Я знаю теорию, просто еще не переходила к практике, — попыталась достойно ответить ему, но тот уже показательно захрапел, — Вот хам! Почему он ко мне так цепляется? Что я ему сделала? Подумаешь, неприветливо встретила в квартире! А как бы вы отреагировали, появись у вас на кухне из ниоткуда ОЛЕНЬ?!
— Не обращай внимание, Уля, — улыбнулся Кристофф, — Просто Альбертино тяжко сходится с новыми людьми. Он привыкал к Филиппо несколько лет, а теперь вон спят вместе.
И точно. Упитанный енот оставил после себя на столе настоящее побоище и сейчас уютно распластался на спине Альбертино.
— Он привыкнет к тебе и вы подружитесь, — закончил мужчина, — А сейчас пойдем спать, ты уже носом клюешь в тарелку.
— Я помою… — сонно пробормотала.
— Оставь, — махнул он рукой, — Посуда сама себя помоет.
— Посудомойка? Удобненько…
— Магия — лучшая посудомойка, — улыбнулся блондин.
— Научи меня этим фокусам! — а что, думаю, каждая из нас хотела бы уметь одним взмахом руки перемыть целую раковину посуды.
— Я лучше сам буду для тебя фокусником, — тихо засмеялся Кристофф.
Мы пришли с ним в одну из спален, где мужчина заботливо снял с кровати большущее толстое покрывало, помог мне лечь, а потом подоткнул одеяло со всех сторон.
— Спи!
— Надо было раздеться… — едва шевеля губами, пробормотала я.
— Ты уже… — он щелкнул пальцами, и в моем теле появилась приятная легкость и нежное прикосновение фланелевой любимой пижамки.
— Удобненько… Научи… и этому… фокусу… — тут мои глаза окончательно закрылись под тяжестью прошедшего дня.
Поэтому мне не довелось услышать его ответ:
— Этот фокус я сам с удовольствием буду проделывать, — с улыбкой шепнул Кристофф и на цыпочкх вышел из комнаты, — Спи, Уля. Пусть тебе приснится счастье.
21
Спала я отвратительно. Всю ночь гонялась за противным оленем и пыталась его задушить. Только перед самым пробуждением в мои сны ворвался… Кристофф. Он был, как рыцарь на белом… олене. В правой руке держал здоровенный букет, в зубах коробку конфет, а в левой руке плюшевого медведя с себя ростом. При этом он пытался петь мою любимую песню Александра Серова:
— Лепесткаааааами белых рооооооз,
Наше лоооже застелююююууу,
Я люблю тебя до слееееез,
Без ума люблююююуууу.
Я люблюююууу тебяяаа до слез,
Без ууума люблююууу!
И Кристофф бросил в меня букет с медведем, от чего я испуганно проснулась. Подскочила на кровати, все еще отмахиваясь от колючих роз и тяжелой игрушки.
И только тут заметила три пары любопытных глаз в спальне. Филиппок распластался на мне своей тушкой, Альбертино подглядывал, стоя у двери, а Кристофф озадаченно склонился над кроватью.
— Проснулась, — расплылся в зубастой улыбке енот, — А мы уж испугались.
— Кхе-кхе… чего? — спросонья было сложно сфокусировать на ком-либо из них взгляд.
— Ты так страшно завывала!
— Я подпевала во сне!
— Ты довела кого-то до слез своим пением во сне? — невинно поинтересовался пушистый обжора.
— Мне пели серенаду, а я подпевала!
— Не делай так больше, а то в следующий раз мужик сбежит, — на полном серьезе произнес Филиппок и стал скатываться с меня.
— Я бы вот не сбежал, — вмешался блондин, — Просыпайся, Уля. С добрым утром.
Его глаза так игриво и лукаво блестели, что я залилась алой краской, подозревая, что уж ему-то точно известно кто завывал серенаду в моем сне.
— Ага… утро доброе, а я нет.
— Это легко исправить кружкой горячего какао с зефирками.
— Да ты чертов дьявол, — усмехнулась, — Знаешь чем подкупить девушку с утра. Еще бы горячий душ и свежую одежду..?
— Любой каприз, мадам!
— Мадемуазель, вообще-то! — поправила его.
— Прошу простить мне эту оплошность, мадемуазель. Извольте проследовать за мной до горячего источника? А после банных процедур вас будет ожидать завтрак с уже обещанной чашкой какао.
— С зефирками? — в один голос спросили мы с Филиппо.
— С зефирками, — широко улыбаясь, кивнул блондин, а потом повернулся к еноту и добавил, — А для тебя с сельдереем! И не какао, а чистое обезжиренное молоко.
— Вот так всегда. Кому-то жизнь с зефирками, а кому-то с сельдереем, — вздохнул Филиппок.
— Ты к нему не слишком строг? — все же спросила я у Кристоффа, когда тот провожал меня в душ.
— Я к нему чересчур лоялен, — усмехнулся он, — Ты бы видела его год назад! Он разъелся до такого состояния, что не мог ходить, а только перекатывался по земле, как упитанный шарик. Один раз выкатился на улицу и превратился в снеговика, у которого только лапки из-под снега торчат и глазенки сверкают. Верещал тогда на всю округу, а Альбертино ему морковку на место носа вставил.
— Весело, — заливаясь смехом, ответила, — Кстати… Новый год! Сегодня же новый год!!! А я без дома и не встречаю его с родными…
Настроение тут же упало за плинтус, и на глаза навернулись слезы. В моей квартире сейчас готовится к новому году табор, а я сплю в сувенирном шаре! Где справедливость?
— Все будет хорошо, Уля. Я же обещал тебе, — мужчина ласково погладил меня по спине и на мгновение привлек к себе.
Он был все таким же горячим, как когда нес меня на руках по лесу.
— Новый год, а мы без оливье… Зато с апокалипсисом во всем мире, — всхлипнула я.
— Будет тебе оливье.
— А еще мы с братьями всегда запускаем салюты.
— И этого добра у меня навалом, — усмехнулся Кристофф.
— А еще под елку всегда кладем подарки, и так как нас много, их всегда целая гора получается, что не подступиться.
— Я усыплю весь лес для тебя подарками. Будешь ходить от одной елки к другой и собирать коробочки.
— А если белки подумают, что это ты для них положил? Мне придется с
