не думать ни о настоящем, ни о будущем. Потому что любые мысли в этом направлении вызывали желание сесть рядом с Борисом и заплакать, несмотря на всю мою решимость придерживаться плана. А может быть как раз потому, сейчас мне весь мой план стал казаться слишком самонадеянным. Я думала, что выполнить их будет гораздо проще.
Когда я рассуждала о строительстве шалаша, как-то совсем забыла, что доски тяжелые и к том же все покрыты занозами, которые радостно впивались в мои ладони. Мне бы перчатки брезентовые… И бригаду строителей… И я бы тогда такой шалаш построила! Но, увы… пришлось обходиться парой слабых и нежных женских рук.
К вечеру куча стройматериалов стала выглядеть довольно внушительно. Их уже должно было быть достаточно для маленького шалашика, который мог защитить нас с Борисом от дождя. С разбором завалов было покончено. Я напоила Бориса талой водой и, взяв нож и кусок веревки для рогоза, отправилась за рыбой.
В нашем овраге день уже подходил к вечеру, черные тени притаились в кустах, и воздух как будто бы потускнел и утратил прозрачность, наполняясь тьмой. Ветра внизу и так почти не было, а сейчас ветки голых деревьев угрюмо повисли.
Я карабкалась по склону и мечтала о том, как много рыбы поймает моя верша. Хотя разум твердил, что мне повезет, если моя хлипкая конструкция не рассыпалась на прутики… Когда я добралась до края оврага и выглянула на равнину, на которой раньше стол наш рындван, невольно ахнула. Молодая зеленая трава, пробудившаяся после бури ровным ковром покрывала все вокруг. Как будто бы это был заботливо подстриженный газон. Но и это еще не все… то тут, то там, складываясь в неизвестные созвездия, мягко светились в лучах вечернего солнца разноцветные звездочки неизвестных мне цветов. Солнце здесь, наверху, еще даже не думало прятаться за горизонт. Оно повисло над краем, набирая цвет перед вечерней зарей, отчего все пространство вокруг казалось наполнено искрящимися ярко-желтыми лучами.
Это было необыкновенно красиво, и я задохнулась от восторга и застыла на краю оврага, впитывая в себя всю благодать весеннего вечера.
Захотелось немедленно выбраться из оврага и поселиться прямо здесь… и если раньше я злилась на погоду за то, что оказалась в такой непростой ситуации, то сейчас я готова была кричать от обиды. Если бы не Буря, то мы с Борисом каждый вечер сидели бы на крылечке и любовались роскошным закатом, радуясь жизни… Но сейчас, вместо того, чтобы наслаждаться, я должна пойти к реке и выбрать вершу.
И еще эта не-живая рыба… Как ее готовить-то? Надеюсь, хотя бы в жареном виде она не будет прыгать и шевелиться, пока я ее жую…
Глава 12
До реки я добралась гораздо быстрее, чем утром. Наверное, потому что дорога к ней уже стала привычной, а тропинка, натоптанная Борисом будто бы сама ложилась под ноги.
Верша, к счастью, оказалась на месте. По крайней мере колышек, к которому и привязала веревку, все еще торчал у края берега. Веревка, к моей радости, не провисла, а наоборот туго натянулась. Это значило, что тяжесть плетеной снасти в воде увеличилась.
От радости я бросила нож и веревку прямо на берегу и помчалась к кромке воды. Схватилась за веревку и потянула вершу на себя… Она шла довольно туго. Сердце замерло… неужели мои мечты о полной корзине рыбы сбудутся? Я улыбнулась и принялась осторожно вытаскивать вершу, молясь, чтобы она не рассыпалась по дороге.
Но конструкция оказалась достаточно крепкой… Когда из воды показались прутья, нельзя было не заметить серебристый блеск пойманной рыбы, мелькавшей между ними. А вода внутри, вообще, вскипела, показывая, что мой улов совсем не так мал, как я боялась.
Так и вышло… Из верши на меня злобно скалились веретенообразные зомби-рыбки в количестве семи штук. Даже Борису никогда не удавалось поймать столько! И я невольно загордилась…
Ведра у меня не было, поэтому я по-старинке, надела рыбу на кукан протащив срезанный ивовый прут через жабры. Зомби-рыбка, несмотря на злость в глазах, оказалась вполне спокойной, билась ничуть не больше той, которую я ловила в детстве, хотя такая крупная в мои верши еще никогда не попадалась. И потом, пока я дергала рогоз и складывала его в огромный пучок, который собиралась перетянуть веревкой, покорно висела на кукане, воткнутом в землю. Вершу я снова закинула в воду, приговаривая, как раньше: «Ловись рыбка большая и малая».
Первый улов вселил в меня надежду, что все будет хорошо. Если рыба будет ловиться такими темпами и дальше, то голод нам не грозит. И запасы на лед можно положить приличные. По крайней мере теперь знала, что не-живая рыба совсем не так страшна. Да, она вроде бы не так сильно страдала без воды, как ее живые собратья, но в остальном ее поведением ничем особенно не отличалось. По крайней мере на данном этапе.
Пока я копошилась у реки, темнеть стало даже на равнине. А в овраге уже стало совсем темно. Я, пыхтя от натуги, тащила на себе огромный пучок рогоза и кукан с рыбой, то и дело спотыкаясь и шепотом ругая камни, попадавшиеся под ноги. К тому же, если бы не Пузик, который радостно затявкал, услышав мое приближение, я, вообще, промахнулась бы мимо нашей стоянки.
— Пузик, ты молодец, — похвалила я бдительного псица.
С кряхтением сбросила со спины рогоз, подвесила на ветку дерева кукан с рыбой, потерла ноющую поясницу и сказала вслух:
— Как бы костер развести… Камень для готовки, конечно, хорошо, но костер дал бы нам свет и тепло. А то тут так темно, что я своих ног не вижу. И Бориса не вижу…
Не то, чтобы я хотела с кем-нибудь поговорить, но постоянно молчать было тяжко. А Пузик не самый плохой собеседник. Псиц снова затявкал, соглашаясь с моими словами.
— Принеси дров, — услышала я тихий шепот Бориса. — я зажгу огонь…
— Борис? — шепотом, боясь, что мне все это показалось, прошептала я. А глаза уже были на мокром месте. То ли от радости, что я теперь не одна. То ли от облегчения, что теперь мне не придется выживать в одиночку. — Ты пришел в себя?
— Ненадолго, — выдохнул он и пояснил. — Ночь мое время.
У меня на языке вертелись тысячи вопросов. Но я прикусила язык, пусть Борис лучше побережет силы, а спросить я смогу и потом. Тем более, мне есть чем заняться прямо сейчас. О дровах я сегодня даже
