– Хорошие эмоции тоже влияют на отражение или учитывается исключительно негатив? – поинтересовалась Ксюша.
– Конечно, влияют. Мои любимые отражения отбрасывают детские сады. Там, где сосредотачивается много детских эмоций, цветы растут, как на дрожжах. Обычно в подобных местах мы разбиваем парки.
– Смотри! – Коля дернул меня за рукав, указывая на перебегающую дорогу кошку.
На первый взгляд она была нормальной, разве что черной, и мне вспомнилась дурная примета – не повезет тому, кому дорогу перейдет черная кошка. Но на теневой стороне как минимум половина котов черного цвета, и если верить примете, то лучше на улицу не выходить.
Но было в кошке и кое-что странное: позади нее тянулся шлейф, напоминающий темное облако, отчего сама кошка выглядела размытой как клякса.
– Еще один пример искаженного отражения, – пояснил Марк. – У животных нет эмоций или характеров, поэтому их отражения зачастую нечеткие.
– С людьми такое тоже бывает? – передернула плечами Ксюша.
– Крайне редко.
За разговорами и новыми впечатлениями мы забыли о снеге, а он, между тем, закончился. Впереди показалось относительно целое здание. Взрывы не зацепили его из-за малой высотности – всего два этажа, но сотрясения земли не прошли для него даром. Правая сторона просела, сделав дом похожим на миниатюрную копию пизанской башни.
Перед входом Марк предупредил нас:
– Ни с кем не откровенничайте, чем меньше местных знают, что вы с другой стороны, тем лучше.
– У вас не любят гостей? – спросил Коля.
– Напротив, их слишком любят. Порой до смерти. Если кто-нибудь увидит цвет твоих волос, Светлана, тебя разорвут на сувениры.
Спускаясь в подвал по лестнице с крутыми ступенями, я пожалела, что не перекрасилась.
В подвале обустроили бар. Стойку имитировала доска, положенная на колонны из кирпичей. Вместо столов были бочки, посетители сидели на ящиках или на сложенных в кучу обломках. Освещался бар свечами, бокалы заменяли стаканы, в большинстве своем битые, а налитое в них пойло воняло больничным спиртом.
Уродство обстановки не отпугивало посетителей, которые внешне не отличались от людей. Присущую им бледность легко было списать на скудное освещение.
Марк занял свободный стол-бочку и отошел сделать заказ. В мои планы не входило пробовать местную стряпню или пить то, что здесь наливают. Зато меня увлек разговор за соседним столом.
Двое немолодых мужчин торговались. Обрывки долетающих до меня фраз намекали, что речь идет о чем-то дорогостоящем и запретном. Покупатель – нервный тип – умолял снизить цену. При этом он теребил подол своего плаща и жалобно поскуливал, как брошенный щенок. Его поведение напоминало ломку наркомана без дозы. Продавец напротив был сдержан и уверен в себе. Наконец, они сошлись в цене, и продавец передал дерганому нечто, завернутое в непрозрачный пакет. Покупатель аж затрясся, когда оно попало к нему в руки.
Отдав, не глядя деньги, он запустил обе руки в пакет и с благоговением прошептал:
– Красный.
Поддавшись любопытству, я приподнялась и краем глаза заглянула в пакет. Чтоб мне провалиться на этом месте, если там лежала не футболка «Найк». Я узнала логотип, вышитый белыми нитками. Неужели на теневой стороне футболки в таком дефиците, что ими торгуют на черном рынке?
– Цветозависимые, – пояснил Марк, присаживаясь рядом со мной. – Так мы зовем помешанных на цвете. На самом деле, все мы в той или иной степени преклоняемся перед яркими красками, но их открытое использование запрещено.
– Незаконная торговля? – Ксюша округлила глаза. – Но ты говорил, что цвета не могут пройти сквозь тень.
– Их можно протащить. Некоторые ныряльщики приносят с собой из вашего мира цветные вещи и неплохо на этом зарабатывают.
– Тогда у вас должно быть полно цветных вещей, – заметила я.
– Не так все просто. Со временем они выцветают. Краски не приживаются на теневой стороне. Так наш мир восстанавливает равновесие. Исключение – осколки цвета. Они всегда остаются яркими.
Марк поставил перед нами кружки с чем-то черным и дымящимся. Ксюше с Колей достались железные, а мне – пластиковая с изображением зайчика и отколотой ручкой.
– Не бойтесь, это чай. Не обращайте внимания на вид, по вкусу он такой же, как ваш, – Марк сделал глоток из своей кружки и выжил.
Из-за мучившей меня жажды я отважилась попробовать напиток. Марк не обманул: чай был сносным. К нему бы печенье, но с продуктами дела обстояли хуже. На других столах я видела тарелки с полужидким варевом, попробовать которое не отважилась бы, даже умирая с голода.
– Можно мне снять очки? – попросила Ксюша. – Здесь темно, и в солнцезащитных очках я чувствую себя кротом.
– И ты жалуешься? – укорил ее Коля. – У меня, если помнишь, все лицо в пудре. И оно жутко чешется.
– Снимешь очки, и все заметят цвет твоих глаз, – сказал Марк. – Видела сцену за соседним столиком? А теперь представь, что будет с тем мужчиной и подобными ему, когда они увидят цвет твоих радужек.
Ксюша поежилась. Никто из нас не хотел очутиться на месте футболки и быть зажатым в потных ладонях цветозависимого.
– Мужчина со шрамом смотрит на меня, – прошептала Ксюша.
– Должно быть, ты ему приглянулась, – сказал Коля.
В паре столов от нас сидел мужчина. Его правую щеку пересекал безобразный шрам, как если бы кожа на его лице дала трещину. Перед ним на столе дымилась кружка с чаем. Не считая нас, он был единственным, кто не пил спиртное.
– До чего отвратительный шрам, – скривилась Ксюша. – Боевое ранение?
– Едва ли, – Марк бросил украдкой взгляд на мужчину. – Скорее искаженное отражение. Как правило, рубцы на теле копии свидетельствуют о саморазрушительных эмоциях человека, с которым она связана. Например, о стыде.
– Несправедливо, – сказала Ксюша. – Люди испытывают негативные эмоции, а страдают ни в чем не повинные копии. Похоже на подавление личности.
– Таково наше предназначение, – Марк не казался подавленным. – И потом, зачастую копии подобных людей также далеки от идеала.
– Что же получается: каждая сильная эмоция человека как бы отражается на его копии? – Колю заинтересовали новые сведения. – А если человек, к примеру, скромный или даже застенчивый, какой будет копия?
– Она будет низкорослой, – ответил Марк.
– А если он охвачен гордыней? – продолжила Ксюша.
– Копия будет толстой, раздутой от самомнения.
Я привалилась к стене, используя ее вместо спинки. Чай согрел желудок, и меня клонило в сон. Я вполуха прислушивалась к разговору: Ксюша с Колей предлагали эмоции, а Марк пояснял, как они отражаются: злость – уродство, страх – сутулость, презрение – экземы, жадность – скрюченные суставы, тоска – дряблость кожи. Спрашивали в основном про отрицательные эмоции, всем было ясно, что копии добряков и влюбленных выглядят отлично.
