к нашему подъезду. В доме напротив погасли все окна, свет горит только на лестничных площадках. Время 2 часа ночи. Где мой сын? Пытаюсь очередной раз позвонить ему на мобильный, и слышу в который раз, что абонент находится вне зоны действия сети. Где находится абонент, мне самой очень хотелось бы знать. Спускаюсь вниз и сажусь на лавочку у подъезда, все равно не усну. За деревьями простучал колесами скорый поезд, где-то залаяла собака, но вокруг по-прежнему ни души. Я сижу, стараясь отогнать от себя навязчивые картины разных несчастий, постигших моего сына, время идет своим чередом, а мне ведь вставать в 7 утра на работу! Поднимаюсь обратно в квартиру, ложусь и ворочаюсь с боку на бок. Наконец, слышу, как в замке заскрипел ключ. Вскакиваю:
– Ты где был?
– Гулял, – и валится на кровать, едва успев раздеться.
– Ну позвонить-то можно было!
Но он уже отвернулся к стенке и спит, или вид делает.
Ну что же это такое? Я практически не вижу сына: чуть свет убегаю на работу, когда он еще спит, прихожу с работы, его уже нет дома – после занятий он, часто даже не заходя домой, отправляется на дискотеку или гулять с друзьями или подругами. Что случилось с моим ласковым Владиком, с которым мы вели долгие разговоры «про все на свете»? На все вопросы – односложные ответы «да», «нет», или вообще молчит. Пробовала ругаться – обижается и уходит жить к отцу, по нескольку дней вообще не появляясь дома даже ночевать.
Что делать? Как себя вести? Мальчишке всего 17 лет, ужасно боюсь его ночных похождений, боюсь, чтоб не избили, чтоб не связался с наркоманами или какой-нибудь шпаной. Может, будь я мужчиной, мне было бы легче найти с ним общий язык? Остается только молиться о том, чтобы этот период в нашей жизни поскорее миновал, и не принес никакой непоправимой беды.
Старший сын Егор так и живет с отцом, уже отслужил в армии, работает от случая к случаю. Отношения у нас с ним прохладно-официальные. Я отказываюсь финансировать его не соответствующие доходам расходы. Похоже, я вообще не состоялась в жизни как мать и сыновья ни во что меня не ставят?
Однажды утром, не успела я прийти на работу, как Владик позвонил: «Мама, мне надо срочно с тобой поговорить». Я позвала его к себе на работу, томимая недобрыми предчувствиями, благо сидела в офисе страховой компании одна. Сын приехал, долго сидел, опустив глаза, потом сказал:
– Ты скоро станешь бабушкой….
Так…Что-то примерно в таком духе я и ожидала. Протянул мне заключение УЗИ. Ого, беременность 18 недель, ни о каком аборте речи быть не может!
– Ну и что, какие наши действия?, – говорю, – жениться?
– Да.
Уже потом мы узнали, что Владику, как несовершеннолетнему, необходимо разрешение какой-то комиссии при администрации для заключения брака. Невесте его – Ирине, 18 уже было. На вечер этого же дня было запланировано сватовство, то есть разговор с родителями Ирины.
Да, новость, как обухом по голове. Неприятный для меня момент – необходимость явиться к ним со своим бывшим мужем Василием. Люди не знакомы ни со мной, ни с ним, и я понимала, что Вася сделает все для того, чтобы их первое впечатление обо мне оказалось не самым лучшим.
Пришли, дома пока одна мама. Видно, что новостью она ошарашена не меньше нашего, нервно теребит в руках фартук и не знает как с нами себя вести. Вытащила альбом с семейными фотографиями, чтобы чем-то нас занять, а сама нервно звонит по мобильнику мужу – поторопить его возвращение домой. Дети стали о чем-то между собой шептаться и ушли в соседнюю комнату.
Первый вопрос, который активно встал на повестке дня, когда Ирин папа приехал и мы все собрались за столом, где будут жить молодые? Вася был в очередной ссоре со своей второй женой, и жил один на хуторе, но он сразу отказался предоставить молодым жилплощадь:
– Я выпить люблю, и вообще никого мне не надо. Вон, у матери живите, она все равно дома почти не бывает, на работе все больше время проводит.
Я, скрепя сердце, согласилась, хотя мне не очень нравилась идея в моих двух проходных комнатах иметь целый колхоз, включая грудного ребенка, который появится через несколько месяцев и будет активно радовать всех своими криками круглые сутки. Но на меня с такой надеждой смотрели все собравшиеся, что я просто не могла отказать.
В расстроенных чувствах позвонила маме в Ташкент, испортила и ей настроение. И самое главное, мне было обидно, что в квартире, доставшейся мне с таким трудом, не будет мне теперь ни покоя, ни отдыха. Мама стала меня уговаривать изменить свое решение, не соглашаться жить всем вместе в моей квартире.
– Все равно вы в конце концов разругаетесь, жизнь твоя превратится просто в ад, – убеждала меня мама, – лучше будь сразу плохой, так ты сохранишь свой покой, по крайней мере. Неужели ты не заслужила право просто спокойно выспаться или поработать, не говоря уже о личной жизни, тебе ведь только чуть за сорок.
В итоге я так и поступила. Сказала Владику, что у меня они жить не будут. Он со всей силы хлопнул дверью, забрал вещи и ушел жить на хутор к отцу. До самой свадьбы я его не видела. Вернее, видела, когда мы брали в администрации для него разрешение на вступление в брак, но он демонстративно меня не замечал и льнул к отцу.
Я осталась совсем одна. Дети со мной почти не общались, и я часто думала о том, где находится разумная грань между жертвенностью и эгоизмом. Как правильно жить: жертвовать своими удобствами ради детей, или все-таки ставить свои интересы на первое место? Скорее всего, истина где-то посередине. Но если жертвуешь своими интересами ради детей, то дети воспринимают это как должное и считают, что у тебя нет других желаний, кроме как угождать и служить им. Раз сама себя не любишь, то кто тебя любить-то будет?
Для бывшего мужа настал звездный час. Он организовывал свадьбу для Владика, покупал ему костюм и кольца молодым, (под эту марку даже помирился с женой и она щедро его финансировала), а у меня катастрофически не было денег. В страховой компании, куда я устроилась после Канады, лишь бы куда-то срочно устроиться, дела шли не блестяще, да и сам этот бизнес был не по мне. Лезть в окно, когда тебя гонят в двери, совсем не в
