И не то чтобы это было совершенно неприлично. В конце концов, рядом за игральными столами сидело немало дам, а некоторые из них даже прославились тем, что порой проигрывали суммы не меньшие, чем те, что оставляли в клубах их мужья. Однако приверженцы строгих правил приличия — к их числу, безусловно, принадлежал и Грейстоун — не одобряли подобных увлечений. И Августа была почти уверена: если граф застанет ее за картами, да еще с Лавджоем, то будет возмущен до глубины души.
Так она хоть как-то надеялась отомстить ему за столь высокомерное поведение в саду в тот вечер, когда он настоял, чтобы она во имя собственной чести не расторгала помолвку. Августа была не намерена терпеть долее подобное обращение. Она приготовила веские аргументы в свою защиту и сейчас с нескрываемым удовольствием обрушила бы их на голову графа.
Если Грейстоун станет выговаривать ей за то, что она играет в карты с Лавджоем, она тут же заметит ему, что вряд ли он имеет право возмущаться, так как всего лишь запретил ей танцевать с бароном вальс. Никаких запретов относительно игры в карты она не слышала. Этот Грейстоун, думала Августа, слишком носится с собственной логичностью. Вот пусть ее и получает!
Если же он сочтет оскорбление непереносимым — боже мой, всего лишь невинная игра в карты! — то пусть освободит ее от обязательств, ей навязанных, и позволит объявить о расторжении помолвки.
Грейстоун, по-видимому, решил не присутствовать сегодня на роскошном балу, устроенном Либруками, так что попытку отомстить придется отложить. Августе давно уже наскучила игра, хотя она постоянно выигрывала. Лавджой оказался довольно приятным партнером, однако она могла думать только о том, почему не пришел Грейстоун.
Окончательное решение прекратить игру и вернуться к остальным гостям возникло у нее совершенно неожиданно — при упоминании имени Ричарда.
— Ну, разумеется, я не слишком хорошо знал вашего брата, — между тем продолжал Лавджой, сдавая карты, — хотя он сразу показался мне чрезвычайно обаятельным молодым человеком. Помнится, мы познакомились на скачках. Он тогда выиграл значительную сумму, поставив на лошадь, которая, по моим расчетам, должна была обязательно проиграть.
— Ричард очень увлекался всевозможными состязаниями. — Августа печально улыбнулась и взяла сданные ей карты. Она рассеянно смотрела на них, не в силах сосредоточиться… Теперь все ее мысли занял Ричард, ее ни в чем неповинный брат!
— Я так и понял, — откликнулся Лавджой. — Наверное, он унаследовал эту страсть от отца?
— Да. Мама всегда говорила, что они сделаны из одного теста. Настоящие нортамберлендские Баллинджеры, всегда готовые к приключениям и всевозможным опасным проделкам. — У Августы мелькнула мысль, что до Лавджоя могли и не дойти слухи, во множестве распространившиеся в свете после того, как ее брата убили на пустынной сельской дороге. В конце концов, барон провел последние несколько лет на Континенте вместе со своим полком.
— Было весьма прискорбно узнать о его безвременной кончине два года назад, — произнес Лавджой, задумчиво нахмурившись и изучая свои карты, которые держал в руках. — Примите мои запоздалые соболезнования, мисс Баллинджер.
— Благодарю вас.
Августа притворилась, будто тоже изучает карты. На самом деле она с нетерпением ждала продолжения разговора.
На нее внезапно нахлынули воспоминания. Как весело Ричард смеялся! Какое тепло всегда исходило от него! Августа погрузилась в раздумья, ничего не видя и не слыша вокруг. Ужасные, несправедливые обвинения в его адрес, произносимые вполголоса, шепотом! Достаточно было знать Ричарда, чтобы понять: он никогда не стал бы предателем!
За карточным столом воцарилось молчание. Охваченная воспоминаниями о Ричарде и своих страданиях, Августа так и не сумела сосредоточиться и впервые за весь вечер проиграла.
— Похоже, удача отвернулась от меня, сэр. — Она уже хотела встать из-за стола, но обнаружила, что Лавджой за одну партию отыграл у нее почти все, что ранее ей удалось у него выиграть, — десять фунтов.
— Ну что вы! — Лавджой улыбнулся, снова тасуя карты,
— Полагаю, сейчас мы на равных, милорд, — сказала Августа. — Давайте сделаем перерыв и вернемся в зал.
— К сожалению, по поводу смерти вашего брата ходили кое-какие неприятные слухи?
— Это были лживые слухи, милорд! Полностью лживые! — Августа снова медленно опустилась в кресло. Пальцы ее дрожали, когда она подняла руку и коснулась рубинового ожерелья, оставленного ей матерью.
— Ну разумеется! Я ничему не поверил. — Лавджой выразительно и сурово посмотрел на нее. — Можете не сомневаться, что это именно так, мисс Баллинджер.
— Благодарю вас. — Августа почувствовала некоторое облегчение. По крайней мере, Лавджой не поверил самому худшему, подумала она.
Снова воцарилось молчание; Августа не знала, что сказать. Она взглянула на сданные ей в очередной раз карты и машинально взяла их неверными пальцами.
— Я слышал, что при нем в момент смерти были найдены какие-то документы, — Лавджой сосредоточился на своих картах. — Кажется, документы, связанные с военной разведкой?
Августа застыла.
— Я считаю, что их подбросили умышленно, желая обвинить брата в предательстве, милорд! И когда-нибудь я обязательно докажу это.
— Благородная цель. Но каким образом?
— Еще не знаю, — смущенно призналась Августа. — Но если в нашем мире есть справедливость, то я найду доказательства!
— Ах, дорогая мисс Баллинджер! Разве вы еще не поняли? Никакой справедливости не существует.
— Не могу поверить в это, сэр.
— Святая невинность! Не угодно ли вам рассказать мне о деле вашего брата более подробно? Видите ли, у меня имеется кое-какой опыт в подобных вещах.
Августа изумленно уставилась на него:
— Неужели?
Лавджой снисходительно усмехнулся:
— Когда я служил на Континенте, мне порой приходилось вести расследование некоторых преступлений в нашем полку. Ну, знаете, то кого-то зарежут ножом в темной аллее чужого города, то возникнут подозрения, что один из офицеров передает секретные сведения противнику… Конечно, об этом крайне неприятно говорить, но во время войны всякое случается, мисс Баллинджер. И расследование подобных дел должно вестись исключительно спокойно и разумно. Ведь в подобных случаях, знаете ли, на карту поставлена честь полка.
— Да, я прекрасно понимаю. — Августа почувствовала, как в глубине души у нее шевельнулась надежда. — А вы действительно добивались значительного успеха в расследовании подобных дел, милорд?
— Да, пожалуй. И порой весьма значительного.
— Я, наверное, не имею права просить об этом, но не согласились бы вы хоть как-то помочь мне доказать невиновность моего брата? — Она затаила дыхание.
Лавджой нахмурился, собрал карты и принялся снова тасовать их:
