и оставляя огромные территории. И от этой непоколебимой уверенности русского в победе Клаус ощущал себя под суровым взглядом волкодава из НКВД еще неуютнее. Словно бы, почувствовав страх молодого фельдфебеля, майор добавил, а армейский капитан, который владел немецким совсем неплохо, перевел:
— А сейчас вы нам расскажете со всеми подробностями, что вам известно о дислокации частей вермахта и сил финской армии в прилегающем районе.
* * *
Тринадцатилетний Васятка, сын колхозного тракториста, очнулся в палате с белыми стенами. Он сперва не понял, где очутился. Вокруг стояли какие-то неизвестные невиданные приборы. Как примерный пионер и сын тракториста, Вася, конечно, интересовался техникой. Даже читал журнал «Техника молодежи» про всякие технические новинки, несколько выпусков которого имелись в сельской библиотеке. Но, такого оборудования он и представить себе не мог. Назначение всех этих высоких тумб на маленьких колесиках с многочисленными проводами и трубками он пока не понимал. Но больше всего его внимание привлекал цветной экран, на котором отображался на темном фоне странный зеленый гребень, похожий на какой-то математический график из учебника алгебры. Он пульсировал в ритме ударов его собственного сердца, да еще и тихонько попискивал. Это так заинтересовало Васятку, что он даже на какое-то время отвлекся от боли в своей левой ноге.
Он хорошо помнил, как юркнул в скальную трещину возле реки недалеко от маленького водопада, а потом выбрался на другую сторону и побежал изо всех сил, когда финские егеря начали стрелять. Потом запомнил только то, что дико заболела нога, и он с разгона грохнулся на камни. Теперь левая нога находилась в жестком белом чехле, да еще и была жестко привязана к перекладине кровати. Так, что ни пошевелить ею, ни почесать теперь не представлялось возможным. Внезапно сбоку открылась дверь, и зашел какой-то незнакомый мужчина среднего возраста, седоватый и лысоватый, одетый в белый халат.
— Ну что, оклемался немного? Я военный фельдшер Вадим Петрович. А тебя как звать?
— Я Васятка Ермолаев, — назвался мальчик. И важно добавил:
— Мой отец работает трактористом в колхозе «Красный посев».
— А как батьку зовут? — поинтересовался фельдшер.
— Андреем, — сказал Васятка.
— А лет сколько тебе?
— Тринадцать в мае исполнилось.
— Значит, так и запишем. Василий Андреевич Ермолаев, тринадцать лет, сын тракториста из колхоза «Красный посев». Правильно? — спросил Фельдшер, вписывая данные в формуляр, лежащий рядом с разноцветным экраном.
— Да, так и есть, — подтвердил мальчик.
— А мама где твоя? — не отставал фельдшер.
— Так, маму, тетю, младшую сестру, двоюродного брата и бабушку немцы погнали к заброшенному карьеру в свой лагерь, когда наше село финны подожгли, — вспомнил Васятка и сразу погрустнел.
— Не надо волноваться. Тут у нас никакие финны вместе с немцами до тебя не доберутся. Да и родных твоих найдем, — успокоил ребенка фельдшер.
— А с моей ногой что теперь будет? Ходить снова смогу? — поинтересовался Васятка.
— Заживет. Еще и танцевать сможешь, — сказал фельдшер, которому начальник полигона дал задание поднять пацана на ноги.
Вот только волшебником Вадим Петрович себя не считал. Да и сократили здорово санчасть при полигоне за последние годы. Теперь ни одного врача в штате не предусматривалось. Остался только он, да медсестры. Хотя особый статус объекта повышенного риска и предусматривал, вроде бы, обязательное наличие достаточного количества медперсонала, но оптимизация сделала свое дело и здесь. Теперь немолодой батальонный фельдшер в звании прапорщика остался в роли главного и единственного врача, начмеда медсанчасти секретного полигона РХБЗ.
К счастью, имелось пока хотя бы необходимое медицинское оборудование. Рентген и все остальные нужные исследования сразу сделали. Пулевое ранение у мальчика оказалось довольно сложным, с повреждением кости и разрывом связок. Фельдшер старался делать все возможное, как умел. Но, говорить о полном восстановлении всех функций ноги пока было преждевременно. Время покажет. А пока не пугать же ребенка непонятными перспективами раньше времени? Организм молодой, должен восстановиться. Что еще ему сказать?
— А что это у вас за приборчик разноцветный? — спросил мальчик.
— Это многофункциональный монитор, он показывает состояние пациента. Вот ты у нас пациент, значит, твое состояние и показывает, — сказал фельдшер.
— Я такой никогда не видел, — проговорил Васятка. И поинтересовался:
— А как он работает?
Фельдшер объяснил:
— У этого прибора есть несколько отдельных измерительных каналов. Он измеряет артериальное давление, снимает электрокардиографические показания, следит за пульсом и температурой. Вот какая полезная вещь.
— Здорово! Я тоже хочу научиться разбираться в таких приборчиках! — воскликнул рыжий пациент.
— Ты сначала поправиться должен, а потом еще вырасти и выучиться, — сказал фельдшер, двое сыновей которого уже давно стали взрослыми и самостоятельными.
Глава 11
Экспедиция продолжалась. Ее участники подошли поближе, чтобы лучше рассмотреть бизонов. Протискивались между зарослей со всей осторожностью, чтобы не спугнуть огромных бурых шерстистых быков. Они походили на зубров, но были крупнее, высотой в холке примерно под два метра. Люди вовсю крутили головами, рассматривая этот необычный лес и его обитателей. Впрочем, дальше впереди, там, где паслись бизоны, леса уже и не было. Пространство больше напоминало огромный луг, уходящий за горизонт, поросший высоким разнотравьем, на котором кое-где возвышались дубовые рощицы.
Воздух на краю леса казался необычайно чистым и прозрачным, а разной мелкой живности хватало с избытком. Дальше перед ними открывался простор. Но вести экспедицию вперед через этот обширный луг научный руководитель пока не рискнул. Можно было бы подстрелить одного из бизонов, но лучше отложить это мероприятие на потом. Потому что, раз есть крупные травоядные, значит, где-то поблизости могут таиться и крупные хищники, которые охотятся на них. Понятий экосистем и пищевых цепочек никто не отменял и в этом временном периоде.
Виталий Покровский отнюдь не был повернутым на экологии. Не был он и сторонником теории глобального потепления. Ведь он хорошо знал, что незначительное потепление — это совсем не критично для планеты. И пусть даже все греты тумберги мира вопят об обратном, но любой серьезный ученый знает, что небольшое потепление начала двадцать первого века лишь немного, совсем чуть-чуть, приближает климат планеты к прежним температурным показателям, которые существовали на земле до ледникового периода.
И здесь это подтверждалось хотя бы тем, что вокруг стояла теплая и безветренная погода. Да и все великолепное природное разнообразие, которое они уже наблюдали, являлось результатом довольно мягкого климата. Тут пока еще флора и фауна даже не начали
