работу и теперь предавался лени и бездействию за видео и компьютерными играми, — так вот, во сне к Лулле пришла жена хозяина сгоревшего хутора и сказала, что нужно убрать склад с руин, установить крест и освятить место, и тогда все будет по-старому. Но даже если мы поверим в сон и прислушаемся к просьбе или повелению этой женщины, передвинуть такой большой дом стоит немалых денег, миллионы, и откуда их взять? Супруги Лаки и Бег-га, выросшие в нашей деревне, распив бутылку водки, пытались как-то ночью поджечь склад, но сгорели только почти все волосы Лаки и одна варежка Бегги.
На следующий день Давид признался Кьяртану, что не прочь увидеть лысого Лаки. Будь моя воля, я бы его вообще не видел, с волосами или без — мне все равно, но я бы хотел, чтобы Сигрид заглядывала к нам почаще. Сигрид! Да она взглядом заморозит! Кьяртан посмотрел на друга, ты еще слишком молод, тебе этого не понять. Чего этого? Того, что у нее есть. Ей пятьдесят, сказал Давид и помотал головой. Она из той породы женщин, которые легко сводят с ума, боюсь, что намекни она, и я бы не устоял. Намекни? Ну, понимаешь, если бы она стала кокетничать. Мечтай больше! Давид засмеялся. Как же много тебе еще предстоит узнать, можно только позавидовать. А ты просто плоть. Кьяртан долго смотрел перед собой с тяжелой грустью, Давид прикусил губу. Возможно, ты прав, пробормотал Кьяртан.
Сродни концу света
Кьяртан вырос к северу от деревни, хутор примерно в километре от нее у фьорда; он был мальчиком, а море разливалось и меняло цвет. В двадцать с небольшим Кьяртан взвалил на себя хозяйство: его отец потерял правую руку на сенокосе, тогда раздались ужасные крики, а потом он уже не мог обнимать жену. Супруги переехали в деревню, оба получили работу в молочном цехе, жена осенью ходила на скотобойню, прилежная и проворная, одна из тех, кому нужно бы платить двойную зарплату. А над стариком мы подчас любим подшутить: работай не покладая рук или не к тому делу ты сегодня руку приложил! И он иногда веселится вместе с нами, хотя и не всегда. Несмотря на свой юный возраст, Кьяртан хорошо справлялся с хозяйством, он всегда был довольно полным, даже толстым, его полнота естественная, такое телосложение, и ест он много, пирожки и булочки по вечерам, набирает полные карманы печенья и шоколада, отправляясь пасти овец. В этом ему нет равных, бегает он, конечно, мало, устает после трех кочек или десяти шагов, но у него очень мощный бас, поистине громовой, именно им он собирает овец с целого склона, один зычный крик — и сыпется мелкая галька. Он много пел в загонах с овцами, ему хорошо удавались низкие звуки, глубокий бас заставлял вибрировать коленки женщин, но если поднимался выше, так фальшивил, что с ясного неба мог полить дождь, собаки выли, а копченое мясо горкло на ржаных лепешках. Кьяр-тана все любили, он был похож на маму, мягкий и с грубыми шутками. Никто не ставил такие же красивые ограды, а еще он выращивал лучших в округе бычков: фермеры приезжали издалека, чтобы взять их напрокат, или загоняли корову в прицеп, везли к Кьяртану и подводили к трехлетнему быку, Кьяртан подбадривал его зычным басом, и тот делал свое дело за пять секунд, член у него как переросшая морковь. Но не будем останавливаться на половой жизни быков и коров, она уныла, раз-два-три — рывок быка, пена изо рта, глаза вот-вот выскочат из орбит, затем все кончено, бык идет жевать траву, корова едет к себе домой, вот так примитивно, не то что у нас, к сожалению, или слава богу; у Кьяртана есть жена по имени Асдис, у них трое детей.
Казалось, все складывается, как было задумано, словно Богом и министерством сельского хозяйства предназначено, чтобы Кьяртан и Асдис жили на своем хуторе. Они приспособили хозяйство к изменившемуся духу времени, и мы представляли, где в будущем заблестят красивые изгороди, в семье появились дети, и супруги оставили след в жизни местного сообщества, Асдис записывалась на разные дистанционные курсы: бухучет, английский, немецкий, математика, — хотела немного расширить свой мир и вечерами, когда дети уже спали, сидела за кухонным столом и занималась, а Кьяртан, выключив телевизор, приносил себе что-нибудь почитать: сельскохозяйственную газету «Фрейр», детектив, — тоже садился за стол; вместе им хорошо. Но человек таков, каков он есть, и прежде, чем продолжить нашу историю, нужно подчеркнуть, что Кьяртан любил свою жену, называл ее солнышком, солнечным цветком, сиянием, и совершенно прав был поэт, сказавший, что любовь — мощнейшая из стихий, сила, толкающая вперед колесо жизни и не дающая нам скатиться в серую бессмысленность. Но хотя любовь все меняет, сдвигает земли и связывает вместе две разные жизни, у нее нет полной власти над плотью и желаниями. На соседнем хуторе живет Кристин вместе с мужем, двумя детьми и свекровью.
В то время, или в середине девяностых, Кристин вдохновилась здоровым образом жизни, волна которого, как спасение и искупление грехов, охватила западный мир: новые парадигмы, новое мышление. Фитнес-центры начали появляться как грибы после дождя, их стало неисчислимо больше, чем школ, намного больше, чем церквей; инструкторы влияют на нашу жизнь сильнее, чем священники, время которых подходит к концу: они вскоре окаменеют в своих черных рясах, нараспев прославляя Бога, которого две тысячи лет никто не видел, однако мы несомненно призовем его, когда наступит конец света. Кстати, интересное совпадение: мы упомянули Бога и священников, а вывеска над входом в тренажерный зал гласит: «ТВОЕ ТЕЛО — ХРАМ», и, по убеждению тех из нас, кто приходит туда на занятия и сорок минут как одержимый крутит педали велотренажера, пот и физическое напряжение настолько очищают дух и тело, что начинаешь чувствовать Бога. Сорок минут ты находишься вне времени и жизни, только нагрузка, твое собственное дыхание, гипнотизирующий голос Валли где-то вдалеке, а затем то великое, что, похоже, наполняет дыханием жизни все живое. Однако Кристин пришла в фитнес-центр не такой продвинутой, она не была стройной и гибкой — жена фермера, имеющая обыкновение выпивать вечером полный стакан непастеризованного и необезжиренного коровьего молока с куском пирога. Она не занималась спортом, не растягивала мышцы с тех пор, как окончила школу в Акранесе, собиралась учиться на медсестру, но прошло десять лет, а она так никуда и не поступила. Много лет не делала упражнения для
