ребенок.
Ее личико застыло. Глазные яблоки закатились, но при этом белая пустота под веками казалась зрячей и очень цепкой.
Девочка двинулась ко мне, и я ощутил, как ноги враз стали ватными, а по спине побежали ледяные мурашки. В груди все сжалось и похолодело. Вдобавок при всем при этом я не мог ни пошевелиться, ни слова сказать.
— Ворота святилища открыты, — вырвался из детской гортани приглушенный голос, который в равной степени мог принадлежать немолодой женщине или мужчине. — Свечи зажжены в ожидании гостя. Четыре жизни. Четыре души. Четыре дороги на перекрестке...
— Что?.. — с трудом проговорил я — и сам не узнал собственный шепот, настолько свистящим и хриплым он был.
— Слушай. Внимательно слушай. Земля под твоими ногами меняет цвет. Все вокруг — меняется. Неизменное кажется таковым только при постоянном наблюдении, иначе разница очевидна. Ключ один, а дверей много. Смотри внимательней, куда ступаешь, дитя чужого солнца. Любой шаг ведет куда-то. И есть дороги, по которым нельзя вернуться. Иная открытая дверь гасит много свечей. Иная дорога намеренно положена под ноги. Пойти ли по ней — решать тебе. Но прежде открой глаза шире, и узри хитросплетения судьбы. Случайностей не бывает. Совпадения закономерны.
— Кто ты?.. — проговорил я, не сводя глаз с ужасающего лица девочки. — Ты — бог?..
— Не бог. Не человек. Я — тот, кто знает. Знает, что святилище открыто. И свечи уже зажжены в ожидании гостя...
Тут девочка содрогнулась всем телом и громко вздохнула, точно вынырнув из-под воды. Ее ножки подкосились, и я вовремя бросился к девочке и подхватил ее на руки.
И только тогда до меня дошло, что рисунок на земле — это были никакие не классики. Это была клетка, в самом центре которой мы с ней сейчас стояли.
Глава 8. Боги бывают разные — жидкие, газообразные
Стоило только мне переступить порог кабака с девочкой на руках, как я чуть не врезался в Майю.
Тренировка как раз только закончилась, и наши разгоряченные парни выстроились вдоль барной стойки на водопой.
Удачный момент для появления в школе после прогула!
При виде меня у командирши младшего отряда аж глаз задергался. Но прежде, чем она успела хоть что-то сказать, ко мне бросилась Камилла. Она громко охнула и выхватила дочку из моих рук.
— Эй, что случилось?! — напала на меня младшая сестрица. — Это твоя проклятая тварь ее испугала? Или укусила? А? Чего молчишь?!
— Ничего моя прекрасная тварь ей не сделала! А ты в следующий раз попробуй сама за дочкой приглядывать, чтобы потом такие вопросы не задавать! — огрызнулся я. — Ребенок еще никакого соображения не имеет, а ты ее одну на улице оставила.
Между тем девочка открыла глаза, и Камилла поспешно утащила ее на руках наверх, бормоча что-то ласковое.
И тут сольную партию перехватила Майя.
— И где же ты был, пока все остальные на тренировке потели? — спросила она, уставившись на меня и скрестив руки на груди. — Ты вообще в курсе, что у нас есть устав, и мы вообще-то — приличная школа, а не балаган или кабак какой-то!..
— Вообще-то наша школа и есть кабак, а кабак — наша школа, — заметил Берн.
Майя поморщилась, недовольно зыркнув на него:
— Вот только не надо к словам цепляться. Все прекрасно поняли, что я имею в виду! А ты! — она ткнула указательным пальцем мне в грудь. — Ты — будешь у меня завтра как миленький слитую тренировку отрабатывать. А то ишь развели моду — то одна сбегает, то другой прогуливает! Распустились. Я вам напомню, что такое дисциплина!
— Видимо, отрабатывать мне придется сразу в тройном размере как минимум, потому что завтра, боюсь, меня тоже не будет, — честно ответил я.
Девушка угрожающе нахмурилась. Она открыла было рот, чтобы выпалить еще что-то ругательное, но вместо этого негромко спросила.
— Что, совсем дела плохи?
— Сам пока не понял.
Майка нахмурилась еще сильней. Хмыкнула.
— Ну, теперь даже не надейся, что я тебя без ведома Януса куда-нибудь из харчевни выпущу. Или твои прогулы замалчивать стану. Ясно? Так что иди и доложи ему! А то, чувствую, вылезет потом эта твоя самодеятельность боком...
— Не вылезет, — уверенно возразил я.
Хотя с чего бы мне быть таким уверенным?
— Ничего не знаю, иди и докладывай! — прикрикнула на меня Майя. И, полоснув злобным взглядом, добавила. — Его, понимаешь, только что по кускам собрали, а он опять за свое...
— Оставь парня в покое, — донесся с лестницы низкий голос Яна. — По крайней мере — в этот раз. Я в курсе его дел, если что.
Проходя мимо стойки, он хлопнул по ней ладонью и громко крикнул:
— Пива мне! И мяса жареного.
Майя непонимающе моргнула. Потом шумно выдохнула.
— Слушайте, а вам всем не кажется, что со всеми этими недомолвками у нас какая-то чушь происходит? Может, как-то уже хватит делиться на зоны приближенности?
— Не в приближенности дело, — возразил Ян.
— А может, все-таки как-то прямым текстом друг друга будем в известность о своих делах ставить? И о проблемах тоже? — не сдавалась Майя. — Тогда, может, и целители среди ночи будут реже требоваться?..
— Как только ты станешь магистром, мы непременно все именно так и сделаем, — хмуро отозвался Ян. — Еще вопросы есть?
Майя прикусила губу.
— Нет, господин магистр. Вопросов не имею.
— Не злись, — примирительным тоном сказал я ей. — Ты же понимаешь — есть всякие нюансы приватности там, ну и тому подобное.
— Я понимаю, что у нас первогодка просто из шкуры вон лезет, чтобы не дожить до второго года обучения, — буркнула Майя себе под нос и, развернувшись, решительно поднялась к себе в комнату.
Я удивленно почесал затылок. Подождите, она в самом деле за меня переживает? Серьезно?..
— Янус, мне бы это... Мне отлучиться нужно, — сказал я. — Пока не знаю, как надолго.
Магистр искоса зыркнул на меня.
— Я же тебе сказал — делай, что считаешь нужным. Только сначала к медведю зайди. Он у себя — балдеет, как последняя сволочь.
— Ему там до сих пор Ника что ли уши чешет? — догадался я.
— Она не знала, на что подписывается, — хмыкнул Ян.
