Стоунвейл приподнял брови, расслышав в ее голосе приказ:
— Ваше желание для меня закон, Виктория! Но я надеюсь увидеть вас еще сегодня вечером на лекции Гримшо.
Лицо ее расплылось в улыбке.
— Вас так заинтересовало состояние земледелия в Йоркшире?
— Что тут смешного?
Она пожала плечами:
— Нет, конечно, ничего.
Лукас, прощаясь, притронулся к полям своей шляпы:
— Будьте настороже, Виктория. Вы еще многого обо мне не знаете. До вечера.
Прежде чем она нашла достойный ответ, он повернул Джорджа и поскакал прочь от нее. Виктория смотрела ему вслед, пока ее не окликнула Аннабелла Линдвуд. Стряхнув с себя странное, доселе незнакомое чувство, Виктория поспешила навстречу подруге.
Ночью после лекции Гримшо Виктория крадучись пробралась по окутанному темнотой дому и вошла в оранжерею. Бледный свет луны проникал в окно, экзотические растения казались особым, странным и тревожным миром.
Виктория уже привыкла к причудливым джунглям, в которые превращалась по ночам оранжерея. Она поспешила к боковой двери и выбралась в сад. Ночной воздух был пропитан прохладой, под ногами она ощущала сырую траву. Виктория помедлила, силясь различить Лукаса во мраке, но, как всегда, не обнаружила его до тех пор, пока он не пошевелился.
Лукас вышел из своего укрытия у стены — темная грозная фигура, с ног до головы облаченная в черное. Начищенные до блеска ботфорты сияли даже при свете луны. Лицо его скрывала тень. Виктория тихонько вздохнула, и предчувствие приключений с силой погнало кровь по ее жилам, дрожь волнения пробежала по ее телу.
Лукас протянул руку. Радостно улыбаясь, Виктория доверчиво вложила свои пальцы в его ладонь. И тотчас Лукас свободной рукой приподнял ее подбородок и поцеловал Викторию быстрым, требовательным, собственническим поцелуем. Она знала, что не должна позволять ему целовать себя, но каждый его поцелуй заставлял ее мечтать о более смелых ласках. Эти краткие мгновения тайной, сдерживаемой страсти будили ее чувственность, но оставляли неудовлетворенной.
— Я нанял кеб на ночь, он ждет нас за углом, — сказал Лукас, когда легко приземлился рядом с ней по другую сторону стены. — Быстрее. Не хватало, чтобы нас заметили возле сада твоей тети.
— Не надо нервничать, Лукас. — Тем не менее она поспешила вслед за ним к ожидавшему их темному кебу и быстро забралась внутрь.
Лукас тут же присоединился к ней. Как обычно, поднимаясь в кеб, он переносил вес тела на правую ногу. В бледном свете луны Виктория увидела, как Лукас поморщился, опускаясь на сиденье напротив нее, машинально потирая старую рану.
— Нога болит? — обеспокоенно спросила Виктория.
— Скажем так — время от времени дает о себе знать.
— И сейчас как раз это время?
— Вот именно. Не обращайте внимания, Виктория.
Она прикусила губу:
— Подруга говорила мне, что вы были ранены в Пиренеях…
В полумраке кареты их глаза встретились.
— Виктория, я отношусь к этой теме примерно так же, как вы к разговорам о своем отчиме.
— То есть вы избегаете обсуждения? — уточнила она.
— Совершенно верно.
— Боже мой, Лукас, вам, наверное, было очень больно!
— Я уже сказал: мы не будем обсуждать этот вопрос. — Он прекратил массировать ногу. — А теперь, будьте добры, послушайте меня внимательно. Сегодня ваше желание осуществится. Мы отправимся в одно милое заведение, которое нельзя назвать иначе, как игорным домом. Я не могу повести вас в свой клуб. Во-первых, это очень рискованно, поскольку кто-нибудь может узнать вас даже в мужском костюме, а во-вторых, я должен был бы представить вас, что вряд ли возможно.
Виктория подпрыгнула от восторга:
— Игорный дом! Лукас, это просто замечательно! Потрясающе! Скорей бы только, скорей!
Лукас вздохнул:
— Хотел бы я разделить ваш энтузиазм. Викки, подобные заведения имеют только одну цель: выкачать из клиента все его деньги. Там много пьют, бывают и проститутки.
— Это опасно? — спросила она. Охватившее ее радостное возбуждение с каждой секундой возрастало.
Лукас мрачно поглядел на нее:
— В самом заведении дело редко доходит до насилия, поскольку это нанесло бы ущерб «предприятию», но когда человек выходит из игорного дома, тут-то его и поджидает беда.
— Что вы имеете в виду?
— Случается, человек, проигравший слишком много, пытается вернуть свои деньги, напав с пистолетом или ножом на более удачливого игрока. Бывает и так, что хозяин игорного дома поручает наемнику из отбросов общества получить с вас должок — где-нибудь в темной аллее.
— О! — выдохнула Виктория, и глаза у нее расширились.
— Я пытаюсь объяснить вам, что нужно соблюдать осторожность. Дайте мне слово, что будете в точности выполнять все мои команды, — потребовал Лукас. — Мы не должны рисковать.
— Лукас, вы слишком преувеличиваете. Право, милорд, успокойтесь. Честное слово, я буду вести себя разумно. — Она ослепительно улыбнулась.
Увидев эту сияющую улыбку, он вздохнул и продолжил:
— Внутренний голос подсказывает мне, что я напрасно беру вас сегодня с собой.
— Глупости. Мы прекрасно проведем время.
— Как-нибудь на днях нам следует все-таки обсудить, что я получу от этой сделки, Виктория.
Она замерла, мгновенно насторожившись:
— Вы обещали удовлетвориться тем, что я сама решу вам дать.
В ответ Лукас только улыбнулся.
Виктория вздрогнула и отвернулась к окну. Ночные улицы вовсе не были пустынны. Они были запружены целой вереницей карет, доставлявших элегантных представителей высшего света с бала или на бал. Улицы заполнены каретами до рассвета, а потом на смену им приходят тачки крестьян и повозки молочников.
Через двадцать минут Виктория услышала, как останавливается нанятый экипаж. Она в радостном ожидании выглянула наружу и увидела грязный запущенный дом со старой вывеской, криво висевшей над дверью. Она вчиталась в полустертую надпись на раскачивавшейся табличке:
— «Зеленая свинья»?
— Название не очень-то подогревает ваш энтузиазм, верно?
— Не надейтесь, милорд. Я не изменю свои планы в последнюю минуту.
— Я на это и не рассчитывал. Итак, вперед, раз вы решились идти до конца.
Снаружи «Зеленая свинья» выглядела безобразно, а внутри оказалась и вовсе омерзительной. Когда-то комнаты были отделаны красным, но теперь бархатные занавески и мягкие ковры стали темными, липкими, покрылись несмываемыми пятнами за годы тяжелой службы. Огонь, пылавший в камине, бросал дьявольский отблеск на всю обстановку, превращая заведение в некое подобие ада.
