Брин получил наследство и зажил припеваючи, удовлетворяя хищнические наклонности на нескольких континентах. Не упустил ни одного из тех, кого по-настоящему желал трахнуть и убить.
Собачка внезапно тявкнула, и Брин понял, что неосознанно стиснул ей ухо. Он уже и позабыл про нее. Думал только о горле Вэл.
Собеседница с негодованием глянула на него, выхватила любимицу и стремительно ушла.
Брин сверился с наручными часами. Почти полдень. Скудный запас его терпения подошел к концу. Пора позвонить Вэл в номер. Если ответит, он просто скажет, что приехал в Гамбург по делам, вчера вечером заметил ее в вестибюле и хочет возобновить знакомство, пока не уехал из города.
Портье, то и дело хлюпающий носом прыщеватый юнец с ухоженной бородкой, покачал головой, сморкаясь в платок.
— Позвонила несколько часов назад. Сказала, что должна уехать из Гамбурга и не успевает вернуться в гостиницу за вещами. Попросила списать оплату за номер с ее кредитки.
— М-да, незадача. — Брин едва сдерживал злость. — Я адвокат мисс Петрильо и хотел дать ей на подпись несколько документов. Она говорила, когда вернется?
— Сказала, что не вернется. Что мы можем положить ее вещи на хранение либо выбросить. Для нее это безразлично.
— Как же так... А она, случайно, не говорила, куда отправится? Портье шмыгнул и пожал плечами.
— Нет, не говорила. Может, желаете оставить сообщение? Ваше имя и как с вами связаться? В таком случае, если она позвонит, я передам, что вы ее искали.
— Скорая смерть. Эта дама только что узнала, что неизлечимо больна. Дни ее сочтены.
9
Путь в Северную Африку по земле занял у Вэл больше недели. По воздуху туда считаные часы, но Маджид боялся полетов и сказал, что чувствует себя в тесноте самолета точно в гробу. Потворствуя его неожиданной фобии, пришлось ехать поездом: из Мюнхена в Женеву, затем пересадка на юг, в Марсель, далее в крошечную республику Андорру, а потом — по Испании через Гранаду и Севилью.
В Гибралтаре они судном переправились на марокканский берег пролива, в Танжер, а оттуда железной дорогой добрались до Феса, древнего города у подножия Атласских гор. Вэл, которая еще не была в Северной Африке, предпочла бы один из роскошных европейских отелей в построенной французами части города, где находится вокзал, но Маджид заверил, что знает Фес как свои пять пальцев, и настоял на Фес-эль-Бали, средневековом сердце города, заложенном на рубеже восьмого и девятого веков.
— Десять тысяч голов, — пробормотал он, пока такси, виляя, объезжало кричащих детей, машины, мопеды и запряженные ослами повозки, а также мужчин и женщин, с головы до ног завернутых в джеллабу — длинный свободный халат, многими любимый в Марокко.
— Ты о чем? — спросила Вэл, думая, что ослышалась.
— Просто вспомнил прочитанное. В семнадцатом веке новый правитель, Мулай Исмаил, жестоко расправился с противниками, чтобы укрепиться на троне. В честь победы он послал на стены Феса десять тысяч голов, среди которых были женские и детские. А тела связал тростником, сделав мост для своей победоносной армии.
— Экий славный малый, — ответила Вэл. — Где-нибудь поблизости еще бродят похожие?
— Вряд ли.
Маджид вздохнул, словно его это расстраивало.
Улочки стали совсем узкими и запруженными народом, такси по несколько минут стояло в пробках. За окном уже потянулась древнейшая часть города. Гнетущее ощущение нищеты и скученности гигантского муравейника еще больше усиливали огромные многоэтажные здания. Маджид сказал, что они называются фондуками и были построены много веков назад вокруг внутреннего двора как пристанище для торговцев с их вьючными животными.
Вэл поражалась Маджиду: замкнутого пространства самолета не выносит, а среди тесно понатыканных домов и бесконечных людских толп чувствует себя совершенно спокойно.
Улочки стали такими узкими, что две повозки вряд ли бы разминулись, не поздоровавшись локтями своих пассажиров. Наконец такси остановилось перед богато орнаментированными воротами неподалеку от Баб-Буджелуд. Вэл и Маджид прошли через широкий проем, украшенный изразцами с затейливой ручной росписью в исламском стиле, за которым подверглись атаке двух мальчишек, предлагавших услуги гида.
— Здесь лучше, чем кажется, — сказал Маджид, после того как они скрылись от них в отеле «Каскад». — В восемнадцатом веке здание служило увеселительным дворцом местному визирю.
— Похоже, с тех пор здесь не убирали. — Вэл проводила взглядом громадного таракана, что пронесся по деревянному полу вестибюля, когда они шли к номеру в сопровождении неряшливого портье.
Пока Вэл принимала душ, Маджид расставил на обоих подоконниках свои нежно любимые курильницы. К тому времени, как она вышла, завернувшись в полотенца, воздух в комнатушке можно было резать ножом — настолько густым он стал от смеси множества благовоний. Лежа на спине в кровати, Маджид посасывал трубку.
— Здесь продают травку, угадала?
Маджид посмотрел на Вэл так, словно она только что сморозила невероятную глупость.
— Как же иначе? Дорогая, это Марокко.
— Я имела в виду, по соседству. Вот почему ты предпочел этот отель более новым.
— Мне нравится здешняя атмосфера. И, пожалуйста, не надо вот этого вот снобизма. Если хочешь потратиться, через улицу есть несколько французских бутиков, а в соседнем здании — пятизвездочный ресторан.
— А что насчет Города и входа в него? Он тоже здесь?
Маджид прикрыл глаза.
— И чего тебе так не терпится?
Вэл схватила вещи, в которых из-за спешного отъезда из Гамбурга провела все путешествие, и начала одеваться.
— Пойду обследую твои бутики. Нужно купить что-нибудь на смену. Эти тряпки уже пованивают.
Когда через несколько минут она хлопнула дверью, Маджид уже сопел, выронив трубку из пальцев. Вэл открыла дверь снова и хлопнула ей еще дважды, как можно громче.
Маджид не пошевелился.
Французский бутик оказался дорогим, как он и предупреждал. Работали в нем парижанки с маково-алыми губами и сапфировыми стрелками на веках, носившие столько золотых браслетов, что у нормального человека отвалились бы руки. Вэл не стала задерживаться, купив несколько широких брюк, длинных юбок и блузок. Прежнюю одежду она бросила в примерочной кабинке и вышла в обновках: шелковых штанах и тунике с длинным рукавом, примерно такой же, как у самых раскрепощенных местных женщин.
