что готовы девушки ради моей задницы.
Никита быстро подергал бровями, Ева рассмеялась.
— Слушай, а ты правда так хорошо целуешься? — сквозь смех произнесла она.
Ему показалось, что он споткнулся на абсолютно ровной дороге.
Со стороны камина потянуло дымом. В его глубине — за несколько тысяч дней отсюда — кто-то протяжно закричал.
— Показать? — полусерьезно предложил Никита.
— Да я верю, — пожала плечами Ева. — И представляю, какая война начнется между твоими поклонницами.
— Я договорюсь с Селиверстовым и Шереметьевым, — сглотнув, Никита вернулся к прежней теме. — Скажу, что Савчуку нужна помощь, и я забираю тебя на отработку туда. К Разумовской не пойду, она и так после того случая подозревает, что мы друг друга прикрываем.
Ева закивала:
— Юстине я сама все отработаю. Спасибо тебе, Ник, — она сжала его руку. Никита развернул ладонь и еще пару секунд поддерживал ее пальцы на весу — пока они не ускользнули.
— У Залесского, я надеюсь, ты не умудрилась заработать наказание? — скептически уточнил он.
— Нет, он сделал вид, что потерял мой реферат, и поставил высший балл со словами: «Я уверен, что в вашей работе, моя дорогая, все было превосходно, как всегда». Так паршиво я себя еще никогда не чувствовала.
— Ну вот и отлично.
Никита поднялся с корточек на онемевшие от долгого сидения ноги. Ева задрала голову, чтобы видеть его лицо.
— Челси сказала, что сегодня не придет ночевать. Она не к тебе случайно собралась?
— Даже если ко мне, я пока об этом не знаю, — ухмыльнулся Никита, поправляя ремень, и в эту самую секунду треск камина потонул в многократно усиленном голосе профессора Разумовской:
— Всем студентам срочно вернуться в общежития факультетов. Старостам и капитанам команд собраться в деканате. Быстрее, пожалуйста.
Глава 17. Елизарова
С Денисом я расплевалась сразу после Дня Осеннего Круга — учитывая, как он себя вел в тот день, нужно было сделать это еще раньше.
Мне вообще не нравились эти его попытки залезть в мои трусы, вдобавок с каждым днем они становились все настойчивее.
— Ты же моя девушка, — как ни в чем не бывало заявил Денис в понедельник, первого ноября. — Мне захотелось тебя поцеловать, что в этом такого?
— Может, не стоило делать этого при всех? — вежливо улыбнулась я, подавив желание швырнуть в него «Продвинутым курсом трансформагии».
— А что, Исаев будет ревновать? — ехидно спросил он.
Я закатила глаза. Пожалуй, в последнее время я делаю это слишком часто.
— Исаев будет ревновать, не сомневайся, — резко произнесла я. — Только тебе от этого лучше не станет. Ты не принимаешь его всерьез, но он знает такие заклятия, которые тебе и не снились.
— Я его не боюсь, — высокомерно заявил Денис. — Ты моя девушка и…
— Да в каком месте я твоя девушка? — сорвалась я. — Я сплю с другим, а ты упорно этого якобы не замечаешь. Тебе самому нормально? Если ты думаешь, что я перестану трахаться с Исаевым и тут же начну с тобой, то ты ошибаешься. И дружкам своим можешь это передать, которые за тебя вчера болели.
Я развернулась и зашла в кабинет Юстины.
Так, с этим, кажется, разобралась.
Злата валялась в больничном покое с простудой — в этом году все болели как-то очень тяжело, — поэтому я бесцеремонно уселась рядом с Марковой и бросила учебник на стол.
— С тобой посижу, — объявила я, пока Милена открывала и закрывала рот от возмущения.
Вчера я еле уснула после поцелуя с Исаевым, и сегодня не хотелось весь семинар чувствовать, как он дышит мне в затылок.
— Так, Истринский, давай-ка ты сегодня вон туда пересядешь, — услышала я голос Чернорецкого прямо за спиной, — а мы за это не подвесим тебя вниз головой. Договорились? Вот молодец.
— Валите к себе, — огрызнулась Маркова, когда Исаев и Чернорецкий с грохотом переместились на место бедолаги Истринского. — Все трое.
— Ути-пути, какие мы злые, — просюсюкал Чернорецкий. — А что, мне такие нравятся, может перепихнемся?
Они с Исаевым заржали.
— У меня, вообще-то, есть парень, — заявила Милена с таким видом, будто этот парень — сам Главный Советник.
— У Елизаровой тоже есть парень, — уже тише брякнул Чернорецкий, — но ей это не мешает. Правда, Елизарова? — он, как в детстве, подергал меня за волосы.
Я устало потерла глаз и повернулась к ним.
— Вообще-то, очень мешает. Маркова, — обратилась я к Милене, — не соглашайся.
Исаев догнал меня после пары и прижал к стене. Я постаралась нагло улыбнуться.
— Что это еще за дела, Елизарова? Мы же вчера вроде бы все решили. Или мне все-таки самому заняться Кирсановым?
— Не надо никем заниматься, я уже сказала ему, чтобы отвалил.
Исаев выглядел довольным, но пытался это скрыть.
— И он сразу отвалил?
— Увидим, — безразлично сказала я. — В крайнем случае, просто убьешь его — и дело с концом.
И вот сейчас, спустя почти месяц, Денис лежал в луже крови, казавшейся ненастоящей. Как в старых киношных детективах — сразу видно, что разлит томатный сок. Даже мякоть виднеется.
Я видела мертвых людей, но только на похоронах — когда они были аккуратно причесаны, разодеты в последний путь и с легкой улыбкой на застывших лицах.
Денис выглядел по-другому.
Рубашка пропиталась кровью, скрюченные пальцы до сих пор царапали пол, шея неестественно вывернута — наверное, неудачно упал. Хотя это меньшее, что с ним случилось сегодня.
Я совсем не вовремя вспомнила, как Исаев позавчера рывком стащил с меня трусы — настолько ему не терпелось — и, уже трахая меня, проговорил:
— Что этот придурок от тебя хотел? Кирсанов, Елизарова, я вас видел.
Он был такой тяжелый и горячий, и я не сразу сообразила, что нужно как-то отреагировать.
— Может, перестанешь следить за каждым моим шагом? Откуда ты вообще знаешь, что я с ним разговаривала? Тебя рядом не было.
— Все тебе
