повернулся к Мише Воронову.
– Ты такой небрезгливый и можешь так спокойно есть землянику? Я вот ем, а вкуса не чувствую.
– Да я не то что небрезгливый, просто заниматься трупами – это моя работа.
– Ты хорошенько осмотрел труп Кленовой?
– Что за вопрос? Конечно, осмотрел. Могу повторить: следов насильственной смерти не обнаружил. О причине смерти можно будет сказать только после вскрытия. Но предположить, конечно, могу, что женщина тоже отравлена. У нее губы почернели от земли, но надо будет взять соскоб, чтобы определить состав этой смеси.
– Бррр… – закрыл рот руками Андрей Полянкин. – Ну и работа у вас. Я бы не смог.
– Привыкай, если собрался в следователи, – сказал Петров. – Но вам не кажется странным совпадением, что у нас в городе уже, возможно, третий труп с признаками отравления? Первым был… ну не труп, конечно, но тоже его пытались отравить, наш учитель Лебедев. Потом – Фаина Осина. Теперь вот, мы только предполагаем, Наталья Кленова.
– А у нас еще один труп есть… Был, вернее, – напомнил Михаил. – Помните, когда вы болели, в городе произошло убийство одной молодой женщины. Мой предшественник, Савушкин, уволился, вы же помните, морг был переполнен, и он работал уже не экспертом, а помогал вскрывать трупы умерших от ковида. Короче, не вынес всего этого ада и сбежал из города…
– Я помню, о ком ты говоришь. Вера Карагозова, да? Ее любовник Соколовский считался долгое время подозреваемым, но потом мы его отпустили за отсутствием доказательств вины. Она тоже была отравлена…
– Да-да, это как раз тот случай, когда из-за ковида экспертиза не была проведена надлежащим образом, и результата вскрытия Карагозовой я так и не нашел. Да и вообще, когда меня назначили сюда, на полках не хватало многих реагентов, да что там – и микроскопа не было, его как бы временно переместили в нашу больницу, в морг! Пришлось заказывать и новый микроскоп, и реактивы, и дезинфицирующие средства…
– Честно говоря, я тоже после болезни долго не мог прийти в себя, – вздохнул Егор. – Так много всего пересмотрел, передумал… Короче, я отпустил Соколовского и даже почувствовал перед ним вину за то, что меня долго не было на месте, что я не занимался его делом. Хотя дело закрыли. Висяк. Один из немногих, кстати говоря.
Он запнулся, понимая, что зашел слишком далеко в своей откровенности.
– Но сейчас-то можно было бы найти образцы того дела для экспертизы?
– Ну, конечно, думаю, они еще в кельвинаторе.
– Где-где?
– Это такой холодильник специальный. Я все сделаю, Егор, – заверил его Михаил.
– А я вот все думаю – может, мне попробовать найти тех людей, что потеряли здесь куклу? Дам объявление на нашем городском сайте, мол, нашлась кукла. Помещу ее фото.
– Отличная идея. Действуй.
Егор отправился на квартиру Натальи Кленовой.
Она проживала в старом, барачного типа, двухэтажном доме с желтыми грязноватыми стенами и какими-то темными, неприветливыми и мрачными окнами. Подумалось, что в таких домах люди не могут быть счастливы. Там даже стены источают отчаяние и безысходность. Квартирка Кленовой располагалась на первом этаже, прямо за дверью взвивалась круто вверх старая деревянная лестница с черными, словно прогнившими ступенями. По обеим сторонам крохотного коридорчика находились одинаковые, обитые старым дерматином двери с табличками «1» и «2». Петров позвонил соседям, во вторую квартиру. Вышла тощая старуха в цветастом халате, презрительно сощурила большие голубые глаза. Лицо ее было вытянуто и напоминало морду бассет-хаунда.
– Вы к кому? – спросила она сердито.
– Моя фамилия Петров. Я из Следственного комитета. Хотел бы поговорить о вашей соседке, Наталье Кленовой.
– О Наташке-то? А чего про нее говорить? Шалава, она и есть шалава. Но вот мне лично ничего плохого не сделала. Правда, и хорошего тоже. Мужиков водила, выпивала, но в меру. Но, в общем-то, безотказная. Если что помочь мне надо – всегда поможет. Когда у меня ноги болели, приносила мне из своего магазина продукты, а иногда по моей просьбе покупала в аптеке лекарства. Я одна живу, дети далеко.
Петров слушал ее и думал о том, что соседка эта может так вот рассказывать о Кленовой часами, вспоминая все хорошее и плохое, что случалось в их жизни, когда они жили рядом.
– Я могу зайти?
– Зачем? Я вроде бы все сказала. Вы, наверное, хотите узнать, куда она уехала? Понятия не имею. Я и не видела, как она уезжала. Обычно если она куда соберется, в областной центр например, то скажет, даже спросит, что мне привезти. Я обычно прошу ее привезти одну колбаску, мою любимую, здесь у нас не продается. Но не зашла. Не сказала ничего. Ну, думаю, к мужику уехала. А что еще подумаешь-то?
– Убили ее, – тихо сообщил Егор.
Соседка подняла на него свои большие водянистые глаза, которые в полумраке коридора показались совсем белыми. Некоторое время никак не могла прийти в себя, хмурилась, думала о чем-то.
– Это как же? За что? Кто?
– Вот я и хотел поговорить с вами о вашей соседке. Может, вы вспомните что-нибудь, что могло бы как-то помочь нам найти ее убийцу.
– Да это просто невозможно! За что можно убить Наташку? Она же, как дитя, совершенно безобидная. Ладно, проходите уже…
В тесной, забитой старыми вещами квартирке пахло капустой и еще чем-то неприятным, как если бы где-то что-то гнило или протухло. Соседка сильно шаркала ногами, видно, ей на самом деле было трудно ходить.
Она привела его в комнату, заставленную обшарпанной мебелью, усадила на колченогий стул. На столе, на некогда белой, а теперь кофейного цвета кружевной скатерти, стояло много грязных, потемневших от времени и чая чашек, несколько вазочек с засохшими цветами, открытая коробка с печеньем, лежало вязанье.
– Я даже не знаю мужиков, что к ней приходили. Какие-то невзрачные, тихие. Сделают свое дело да и уходят. А Наташка красивая была от природы. Ничего такого со своей кожей не делала, разве что кремом иногда мазала, но морщин почти не было. Да и фигура что надо. Как продавщица была хорошая, честная, не обвешивала, не обсчитывала. В квартире у нее всегда чисто, белье тоже свежее. Как выйдет, бывало, во двор, вывесит постельное белье, гляжу – все белое. Спрашиваю ее, ты кипятишь его, Натка, что ли? А она отвечает, мол, Никитишна, в отбеливателе отмачиваю…
– У вас, случайно, нет ключа от ее квартиры? Я хотел бы ее осмотреть.
– Есть, конечно! Я же хожу, поливаю цветы. У нее знаете сколько гераней? Все подоконники заставлены. И цветут! Господи помилуй, да неужели мне все это не снится и моей Наташки уже нет?
Квартира Кленовой была по типу планировки зеркальным отражением квартиры ее соседки, да только на самом деле оказалась чистой. Все старое,
