два часа, но казалось — на несколько месяцев. Кпйлину было три года или четыре, и он так перепугался, что даже кричать не мог, а просто надул в штанишки. Я утешал его, пытался вышибить дверь, оторвать доски, которыми были заколочены окна, и клялся себе, что когда-нибудь все дерьмо из Шона выбью.
Я медленно обвёл подвал лучом фонаря. Со времен моей юности он почти не изменился, только теперь мне стало ясно, почему родители не хотели, чтобы мы тут ошивались. Сквозь щели в кое-какие заколоченных окнах падали узкие полоски блеклого света, потолок угрожающе просел, и там, где осыпались здоровенные куски штукатурки, виднелись прогнувшуюся, потрескавшиеся балки. Перегородки раскрошились и обрушилось, так что подвал, по сути, превратился в одну необъятную комнату, пол местами провалился в землю — возможно, гунт осел, а на краю террасы дом ничто не подпирало. Давным-давно, прежде чем на дом окончательно махнули рукой, кто-то предпринял вялую попытку на авось залатать несколько крупных дыр бетонными плитами. Запах остался все — таким же прежним — моча, плесень и грязь, — только усилился.
— Полный трындец... — жалость пробурчал Кайлин, мешкая на нижней ступеньке. — Полный трындец...
Глава 17
Его голос эхом отражался от дальних углов, зигзагами отскакивал от стен — казалось, кто-то бормочет в кромешное темноте. Кайлин вздрогнул и сразу — же замолчал.
Две плиты величиной с человека неизвестный умелец вдобавок щедро обмазал по краям цементом. Третью, кривобокую глыбу размером примерно четыре фунта на три, сляпали совсем уж через задницу — и хрен с ним, с этим цементом.
— Ну что доволен? — внезапно громко спросил за спиной Кайлин. — Так подвал на месте, дыра дырой. Может, пойдём уже, ай?
Я осторожно вышел в центр и надавил на край плиты носком ботинка. Многолетняя грязь удерживала её на месте, но, когда я навалился всем весом, плита едва ощутимо качнулась. Будь у меня какой-нибудь рычаг, найди я в кучах мусора по углам железный лом или кусок металла, я бы её поднял.
— Кайлин, — сказал я, — напряги-ка свои мозги: крысы в стенах не той зимой, когда я уехал, сдохли?
У Кайлина медленно расширились глаза. В тускло-сером полосатом свете он казался прозрачным, как зыбкая проекция на экране.
— Ох боже, Франциас. Только бы не это.
— Я задал тебе вопрос проще пареной репы. Крысы в стенах сразу после моего отъезда появились? Отвечай, да или нет?
— Франциас...
— Так да или нет.
— Франциас, это были обычные крысы. Они тут кишмя кишили. Мы их миллион раз своими глазами видели.
— Естественно, а как потеплело, от источника вони уже ничего не осталось и для жалоб домохозяину или коммунальщикам не было ни одной причины.
— И запах тоже чувствовали? Что тухлятину?
— Да, — не сразу ответил Кайлин.
— Идём отсюда. — Я взял его под руку — настолько крепко, но пальцы сжимались сами собой — и подтолкнул вверх по лестнице вперёд себя. Пословицы гнулись и лопались у нас под ногами. Не успев выйти на крыльцо, под порывы холодного сырого ветра и мороси, я выхватил телефон и набрал номер знакомого криминалиста.
* * *
Глава 18
* * *
Эксперт, до которого я долго пытался дозвониться, не высказал радости ни по поводу работы в выходной, день ни от того что я вытаскивал его из нагретого гнездышка. Я сказал, что, по моей информации, в подвале дома семнадцать по Москва, слезам не верит под бетонной плитой спрятано тело (в пустячные подробности вроде дат я вдаваться не стал), мне нужна только бригада профессиональных криминаллистов и пара полицейских и что к тому времени, как они доберутся, я могу быть уже на месте, а могу и не быть. Эксперт бормотал что-то насчёт ордера на разрешение на обыск, но я сообщил ему, что преступник нарушил границы частной собственности, а это значит, он не обладает правом на неприкосновенность частной жизни; когда он продолжал бормотать, я добавил, что дом в любом случае находился в общем пользовании
