что рано или поздно это произойдет. Но почему именно я и так рано? Беру наугад знаменитые имена.
Франс — 80, Тагор — 80, Толстой (Лев) — 82, Гете — 83, Чуковский — 83, Шоу — 94, Джамбул — 99.
Главное, что меня угнетало, это огромное количество незавершенных дел.
Надо начать и кончить два романа, повесть и три рассказа (стихи не в счет). Посадить и вырастить хотя бы корней 500 яблонь и груш. Взять со сберкнижки немножко денег (они как раз у меня кончились) и посмотреть у какой-то бабки икону якобы XIV века. Надо свести счеты с врачами нашей ведомственной поликлиники, которые ничего не понимают ни в литературе, ни в медицине и лечат всех писателей только от геморроя (но ведь не все писатели сидят; некоторые пишут стоя и даже лежа). И, наконец, заказать в Литфонде путевки в Коктебель на август и, огорчив старую семью, осчастливить мою молодую и прекрасную Еву, к которой раньше все относились плохо, зло, жестоко, потребительски (а я превыше всего ставлю духовное начало).
Интеллигентные кавказцы на «Волгах», взглянув на нее, превращались в баранов за баранкой. Но Ева, будучи белой женщиной, предпочитала волосатым грудям и цитрусам интеллект и антоновку.
…В конце концов выяснилось, что светило потухло, совершив последнюю в своей жизни ошибку (я был здоров как племенной бык).
Если бы я был верующим, а не членом СП СССР, то, подложив домотканый коврик (чтобы не портить брюки), встал бы на колени перед иконой XVI века (10 000 долларов на международном рынке коллекционеров) и сказал бы: «Благодарю, господи!»
У подножия Машука (Валентин СОРОКИН)
Качнулся Лермонтов, и пуля
Впилась в меня, пронзая тишь.
Россия, ты на карауле,
Так почему же ты молчишь?
___
Я замер, варежку разинув,
Когда, кривя в улыбке рот.
Передо мной возник Мартынов,
Не Леонид, не наш, а тот…
Играл убийца пистолетом,
На что он руку поднимал?!
Я с Лермонтовым был, об этом
И сам Андроников не знал.
И вот он выстрелил, мошенник,
И пуля мне заткнула рот.
Навек! А как же современник,
Страна, поэзия, народ?!
Что ж, не от пули, так от яда…
Судьба поэта догнала.
Ну пусть бы Лермонтов…
Но я-то! Россия, где же ты была?
Россия по-сиротски взвыла
И покачала головой:
— Ах, если б так оно и было —
Ты пал, а Лермонтов — живой…
Матренино подворье (Владимир СУВОРОВ)
Что делать нам, Матрена Алексеевна?
Еще в полях не пахано, не сеяно,
А и посеют — не сберут добром.
Что ждет тебя, мою голубку сизую?
Ни паспорта с израильскою визою.
Ни брата, ни сестрицы «за бугром».
А нас с тобою не года состарили,
А мы пошли талоны отоварили
Да и ведем за чаем разговор.
О том, о сем… Но больше о божественном,
О праведном, возвышенном, торжественном…
___
В колхозе у Матрены Алексеевны
Уж сколько лет не пахано, не сеяно
И мяса вкус Матреною забыт.
Давно она не ждет Иван-царевича,
Проханова читает, Шафаревича,
«Наш современник» на столе раскрыт.
Душой мы не приемлем буржуазности,
А праведность — она всегда от праздности,
А праздность — это праздник для души.
Вот если бы по щучьему велению
Да если бы по нашему хотению…
А на какие — вот вопрос — шиши?
А может, взять и просто потрудиться нам?
Но это, право, чуждая традиция.
Попробуем — и не туда зайдем…
И сразу же погрязнем в бездуховности.
В комфорте, изобилии, греховности,
Не зря же мы идем другим путем.
Пускай теперь Гайдар, Собчак, Пияшева
Потрудятся для процветанья нашего,
А мы покуда — в баньку, на полок.
Потом накупим на талоны водочки,
Сопрем в колхозе ржавый хвост селедочки
И поплюем с Матреной в потолок.
А то слетаем к Сарре Моисеевне,
И вспахано у них там и засеяно,
И убрано!.. Евреи — ловкачи!
И мясо там у них, и фрукты-овощи.
Живут же без гуманитарной помощи…
Но мы зато — веками на печи!
Рабочая неделька (Михаил ТАНИЧ)
На недельку до второго
Я уеду в Комарово,
За недельку я за эту
Что-нибудь соображу.
Прибежит тогда к поэту
Композитор, спросит: «Нету?»
Я отвечу: «Что ты, милый,
Я друзей не подвожу!»
Хорошо, не зная горя.
Хоть чуть-чуть побыть у моря,
Наблюдая острым глазом
Рыжих белочек возню.
Если ум зайдет за разум.
Стану храбрым водолазом.
Впрочем, лучше на земле я
Снова песню напишу.
А потом я вновь уеду,
А потом опять приеду,
Может, где-нибудь в Анапе
План свой выполню сполна.
Тексты есть — и дело в шляпе,
Ты найдешь меня в ВААПе,
На общественных началах
Пусть работает волна…
Любовь и витамины (Лариса ТАРАКАНОВА)
Ты востренький глаз положил на кого-то.
Тебе не любви — витаминов охота.
И слаще любого любовного вздора
Прозрачный апрельский кружок помидора.
___
Я тщетно пыталась понять,
в чем причина,
Но как измельчал в наше время мужчина!
Какое он жалкое нынче созданье!
Он ходит на рынок, а не на свиданье…
Он губ не кусает в истоме любовной.
Грызет с наслаждением хвостик морковный.
Дороже и слаще любовного бреда
Сопенье блаженное после обеда…
Скажи мне, мужчина,
ответь, современник.
Зачем ты любовному делу изменник?
И он отвечает — не скажешь яснее:
— Намного дешевле, полезней, вкуснее…
Давай не говорить (Марина ТАРАСОВА)
Давай не говорить о лете,
лоскутик памяти порви.
Сегодня нет со мной
на свете
ни колоска твоей любви.
___
Судьбы моей поникли перья.
любви загнулся колосок.
Порвалась
