— Женя. Запомни, пожалуйста, раз и навсегда: мне нравиться НЕ нужно. Я старше тебя на пятнадцать лет. Это слишком до хрена, чтобы допустить какую-то романтику. Понимаешь, нет?
Она лишь пожала плечами. Подумаешь, пятнадцать… ерунда какая…
— Слышишь меня? Когда я был в твоем возрасте, ты только ходить начинала. И мимо горшка промазывала, наверняка. А когда я пошел по бабам… извини… начал интересоваться девушками, ты только с этого горшка встала.
— И что такого? Сейчас-то мне почти восемнадцать. Совершеннолетие скоро…
— Ничего. Кроме того, что ты для меня — ребенок. И такой останешься. Ты взрослеть будешь, а я — стареть. И нет у меня планов стать извращенцем.
— Вы на себя наговариваете, Игорь Дмитриевич. Это первое. И ни про какие извращения даже не думала никогда. Это второе. Что вы такое сочинили? Я просто хочу, чтобы вы меня заметили. И то, как я стараюсь выглядеть хорошо. Вы же меня этому учили? Вы и должны оценить.
Это было нагло, наверное, вот так отвечать. Но по-другому не вышло.
Глава 14
Вот она — главная причина, по которой Суворов никогда не женится. Что бы ни говорил отец, как бы ни причитала мать, как бы ни намекала Светка. Женская извилистая логика и полная неразбериха в мозгах! Еще ребенок, вроде бы, должна рассуждать просто, понятно и прозрачно. Так, что любой взрослый с лету "прочитает". Хрен тебе! Вот как можно было догадаться, что Женька его же и сделает виноватым во всем?!
Игорь откровенно растерялся от этого наезда. Хорошо, лицо удержать получилось, не показал, как претензии ошарашили. А еще — хитрость. "Не думала она ни о чем таком"! Надо же…
Хуже всего, и противнее, и главнее — настоящая причина, по которой он психанул и разозлился. Не соврал: заметил все. И откровенно выставленное напоказ тело, и вульгарный макияж, и позу — далеко не детскую. Но под вызывающей обложкой, которая могла только тупых гопников да извращенцев завести, еще и другое было. Нежное. Вкусное. Очень волнующее. То, что так совпадало и сочеталось вместе с испуганной невинностью, блестящей в темных глазах. Долбануло. По мозгам, по венам, по жилам прошлось огнем. Тряхануло, да так, что стало страшно — от силы реакции, и противно — когда вспомнил, на кого реагирует. Сам себя извращенцем и назвал. Старым, больным, неразборчивым. Падким на почти еще детское тело и глупую попытку нравиться.
Но с какого перепуга Женька его же и виноватым сделала в этой попытке? Все, чего Игорь добивался — это научить ее выглядеть по-человечески. Одеваться нормально. И не стесняться саму себя. Чтобы легче было общаться. С ровесниками. Но не с ним же?!
— Женя. Давай договоримся. Только сначала выслушай меня, а потом отвечай. Хорошо? — Сам понимал, что голос его звучал тихо, безжизненно и безнадежно. Да только уже надоело держать лицо и марку. Девчонка, все равно, воспринимала его как-то не так. По-своему. Какой был смысл напрягаться?
— Да. Я постараюсь. — Она тоже притихла совсем. Тоже выдохлась, наверное. Вечер и для нее был тяжелым.
— Я не воспринимаю тебя как женщину. Ни раньше, ни сейчас, ни потом не буду. Что бы ты сама для себя ни сочиняла. Запомнила?
— Да. Но…
— Сначала дослушай, потом расскажешь свои "но". — Убедился, что замолчала и перебивать не пытается. Только потом продолжил. — Можешь меня считать наставником, другом, воспитателем. Хочешь — воспринимай как тирана и надсмотрщика. Это — лично твое мнение, и менять его не собираюсь. Нравится, как к тебе отношусь — это очень здорово. Не нравится — вариант менее приятный, но раз живешь в моем доме, значит, жить можно.
Девчонка внимательно смотрела на него, почти не моргая. Сосредоточенно. Слава Богу, без намеков на слезы и истерики.
— С этим, я думаю, разобрались. Так вот. Если бы на твоем месте была не девочка Женечка, а парень — Евгений — то в моем отношении ничего не поменялось бы. Я точно так же объяснил бы ему, что носить драные ботинки, не стричься и грызть ногти — это плохо. Что грязные шмотки и немытое тело — это безобразно. И быть неученым идиотом — позор, которого я не допущу в своем доме. Догоняешь, куда я клоню?
— Кажется, догоняю. — Тяжкий вздох, скорбно опущенные губы, взгляд ушел куда-то в сторону — задумчивый и отрешенный.
— Поделись, будь добра, до чего ты дошла своим умом.
— Ну, если бы парень… — она скорчила презрительную мину, — который оказался на моем месте, попытался бы так нарядиться и строить вам глазки… — Женя даже усмехнулась. Правда, с горечью. — Думаю, парня бы вы точно выгнали из дома. Такое извращение еще страшнее.
— Вот и здорово. Все правильно поняла.
Игорь был бы полным идиотом, поверив в это негромкое "поняла". Слова — одно, а эмоции — совсем другое. И знал прекрасно, что девушка долго еще будет ходить и дуться, придумывать себе всякие глупости, а потом раздувать их до размеров степного пожара.
Но для того у них и была разница в возрасте: Жене положено было, как и любой школьнице, много раз обжечься и расстроиться, чтобы поумнеть. А Игорь был совсем не против, чтобы умнела девчонка, тренируясь на нем, а не на посторонних… И ему совсем не нравилась идея, как бы эту науку ей могли преподнести ровесники. Уж, всяко, ни один не стал бы ей рассказывать, как нелепо смотрится мини-платье с откровенным вырезом и чулки под ним. Суворов и сам, когда-то, на эти вещи однозначно реагировал.
Да и сейчас, как ни старался быть равнодушным, а начинал замечать в воспитаннице нечто новое. Вернее, давно уже замеченное, но мозгами не принятое: и фигуру, вполне уже сформированную, и походку, и губы, чуть более пухлые, чем положено… Да, любовался. Что в этом плохого? Люди с удовольствием рассматривают картины, фото в журналах. Эстетическое наслаждение получают, между прочим.
Но предпочел больше времени отдавать Татьяне. Когда не хотелось видеть подругу, уходил с головой в дела, пропадал на конюшне и питомнике. Там красота породистых кобылок волновала глаз и радовала без всяких оглядок. Извращенцем себя ощущать не приходилось.
А девчонка, видимо, смекнула, в чем дело. Игорь точно знал, что по вечерам в саду больше его не дожидается. Это радовало безмерно. Однако, придумала новую забаву: приставать к нему с утра, за завтраком. Раньше, до истории с красным платьем, они практически не встречались в это время: Суворов уезжал за пару часов до того, как Женя просыпалась. Он был ранней пташкой, жаворонком, а девушка — самой классической совой.
Однако, все изменилось: каждое утро она приходила на кухню, иногда помогала Свете накрыть на стол, а иногда бесцеремонно усаживалась рядом и утыкала нос в очередной журнал. Женский. Игорь их на дух терпеть не мог. К счастью, хором читать не приходилось. Но каждая новая модель на каждой странице подвергалась тщательному разбору: внешность, начиная с прически, и заканчивая цветом сережек в ушах, беспощадно оценивалась и критиковалась.
— Женя, когда тебе надоест, в конце концов? — Эту пытку он смог выдержать всего лишь пару недель. И уже этим готов был гордиться.
