Книга Залес. Противостояние - Салли Эверс

В феврале леди Эванлин умерла.

Наяда вошла в ее комнату утром, как обычно, чтобы помочь госпоже одеться и увидела ее лежащей в кровати. Эванлин не дышала.

Она умерла, как настоящая леди. Предположительно, среди ночи она проснулась и начала задыхаться, почуяв свой конец девушка заставила свое лицо принять спокойное выражение. Она не звала на помощь, иначе бы Наяда непременно услышала. С того момента, как здоровье леди Эванлин стало ухудшаться, она спала чутко, бывало, что пару раз за ночь, незаметно заглядывала в ее комнату, чтобы проверить, все ли нормально.

Упав рядом с кроватью госпожи на колени, Наяда гладила ее по ледяной руке, умоляя проснуться. Все должно быть совсем не так. Такие как Эванлин не должны умирать молодыми, не должны страдать.

Наяда почти не плакала, она знала, что госпожа не одобрила бы этого. Укладывая ее тело в более спокойную позу, служанка заметила в ее сжатом кулаке клочок бумаги с одним единственным словом: «Вейра». Что это значит или могло бы значить, Наяда не знала. Пока не появился Хеуд, она поспешила сжечь то последнее, что умирая, оставила ей подруга. Единственная, кто не считала Наяду чужой или опасной.

Девушка вдруг вспомнила, как леди Эванлин ласково заплетала ей волосы и обнимала ее, когда служанка готова была взорваться от злости на господина. Она вспомнила нежное поглаживание по щеке, танцы в комнате госпожи, в те недолгие моменты она улыбалась.

— Прощай, — прошептала служанка, отпуская руку своей госпожи и накрывая ее тело одеялом.

Когда господин Хеуд узнал о несвоевременной кончине своей жены, он лишь пожал плечами, не переставая при это отхлебывать чай и закусывать булочкой.

Наяда закусила губу, чтобы сдержать себя и от души не врезать бесчувственному ублюдку по физиономии.

Следующие два дня она прибывала в подобии транса, растеряв все чувства и эмоции. Чтобы подготовить тело леди Эванлин к захоронению, Хеуд позвал местных повитух, швырнув каждой по золотой монете. Но большая часть работы все равно легла на плечи служанки. В этот раз она не была против.

Наяда протерла тело госпожи чистыми тряпками, смоченным в отваре из засушенных роз, шиповника и крапивы. Девушка не знала местных богов, ей некому было объяснить, в кого верят в Хорте, поэтому она не знала, как прочесть молитву над телом подруги. Она не знала ни одной молитвы. Одна из повитух взяла эту роль на себя.

Пока та предавала душу Эванлин богам, Наяда смотрела на тело умершей, отмечая следы постоянных побоев. Помимо этого, девушка заметила то, чего раньше не видела. На запястьях и лодыжках леди кровавые следы от ремней, чуть выше запястья и на локтевом сгибе небольшие синяки и уколы от игл.

Закутывая Эванлин в шелковый саван цвета Знатного Дома Лиловых, Наяда пообещала отомстить за ее смерть.

С той ночи, когда Наяда показала открытое неповиновение, провожая солдат, многое переменилось. Ее не забрали и не казнили, как она ожидала. Но не потому, что власть Хорты слепа и равнодушна к подобным проявлениям. Просто каким-то чудом господин Хеуд смог выкупить ее жизнь, Наяда подозревала, что к этому по большей части причастна леди Эванлин. С того вечера ссор в доме больше не было.

Хеуд лишь один раз позвал служанку в гостиную, предложив ей сделку — она служит его жене и молчит, а он взамен поделится с ней тем, что знает, когда придет время. Точнее, когда станет доверять ей. Пока что такого чуда не произошло. Но с тех пор он и вовсе перестал замечать служанку, не причисляя ее даже к мебели. А леди Эванлин начала подолгу пропадать в кабинете-логове Хеуда.

Пару раз Наяда видела, как из этого кабинета Хеуд выносит бесчувственную жену на руках среди ночи. Она была уверена, что это и стало причиной ее скорой смерти.

На второй день после смерти леди Эванлин, Хеуд вошел в комнату жены, облаченный в строгий костюм темных оттенков, с цветком лиловой астры, приколотой к груди и лиловой лентой, повязанной на правом запястье.

В комнате он увидел Наяду на своем привычном посту подле госпожи. Под глазами девушки залегли тени, скорее всего, она не спала. Проигнорировав ее присутствие, Хеуд дал знак наемным слугам, они подняли тело госпожи, переложили ее на носилки и вынесли из комнаты.

— Я могу быть на ее похоронах? — Глухо прохрипела девушка.

— Сиди в доме, — отрезал Хеуд, удаляясь за небольшой процессией.

— Ты ее убил.

Хеуд остановился и замер. Наяда смотрела на его затылок и понимала, как сильно ненавидит этого человека. Все это время он знал! Знал, что его жена умирает по его вине и ничего не сделал. Она сидела прямо на полу, путаясь в водопаде юбок, в этот раз ненамеренная отступать.

Господин медленно развернулся, внимательно осмотрев девушку. Горе сделало из нее тень самой себя. Черно-синие круги под глазами, обкусанные губы, на маленьких ранках застыли крошечные капли крови, дрожащие руки. Платье Наяда давно не меняла, оно сильно измялось. Волосы распущены и спутаны.

Хеуд открыл рот, чтобы задать девушке взбучку, но увидел на ее лице бордовую слезу, скатывающуюся по щеке.

— Ты убил ее! — Громче повторила Наяда, смахивая слезу, превратившуюся в кровь тыльной стороной ладони. — Изверг!

— Не смей выходить из дома, ради своей же безопасности, — тихо ответил господин.

Наяда обняла себя за плечи, скрестив руки и согнулась по полам. Ее не интересовала своя безопасность. Ей просто хотелось проводить леди Эванлин, дважды спасшую ее от неминуемой смерти.

Она чувствовала, как в душе что-то скрипит и ломается. Просидев на полу еще около получаса, бездвижно, девушка вдруг резко подняла голову и распрямилась.

Она. Осталась одна. В доме.

Заставив себя встать, она вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Ей все еще казалось произошедшее злой шуткой, она ожидала, что скоро леди Эванлин вернется в свою комнату, распахнет тяжелые шторы и позовет Наяду, чтобы повальсировать, пока есть время.

Наяда остановилась перед дверью, ведущей в комнату господина. Мгновение она колебалась, а потом схватилась за ручку и распахнула дверь. Опрометчиво не поставить амбарный замок на свою обитель, которая хранит много злых тайн.