Сверток так и остался лежать нетронутым, когда я выхожу из подъезда и сажусь рядом с ним на скамейку. Взяв в руки, разворачиваю бумагу, обнаружив под ней старый дневник с подписанным именем. Я раскрываю его осторожно, листаю страницы, исписанные ровным почерком, и остаюсь сидеть во дворе до вечера, пока не прочитываю все записи по нескольку раз. Письма, которые когда-то оставил себе мальчишка по имени Алекс Райт.
Два брата. Два красных пера кардинала между страницами – одно уже побледнело от времени, но второе еще горит ярко-алым оперением. Когда-то у меня тоже было такое же. Оно осталось в моей прошлой жизни – где-то в Сендфилд-Роке, в доме моего отчима. В комнате с кроватью под розовым балдахином и с синтезатором у стены, на котором я, кажется, любила играть.
В той жизни мы дружили с моим соседом Алексом, росли и мечтали. Вместе испытали друг к другу первые чувства, и пережили первую влюбленность. Шептали слова признания и верили, что у нас еще все впереди – наше будущее… В той жизни мы оба так и не успели понять, что даже будь у нас время, мы вряд ли бы перешагнули ту границу дружбы, которую однажды для себя очертили. Почему? Сегодня я уже могу ответить на этот вопрос.
Потому что рядом всегда был он – Картер. Мальчишка с темной стороны луны.
Теперь я знаю, что между нами всеми происходило.
Я переворачиваю лист и читаю последнюю запись в дневнике, на этот раз адресованную мне:
«Прости за все, Трескунок. Я пытался стать лучше для тебя и все исправить, но однажды ты должна была вспомнить.
Стань счастливой – это все, чего я хочу. Ты одна для меня была и будешь.
П.С. Пусть этот дневник останется у тебя в память об Алексе. Он бы этого хотел.
С любовью К.Р.»
После дождя воздух особенно свеж и пахнет озоном. Но он не сравнится с соленым бризом, которым я дышала, когда жила у океана, и который ощутила сейчас.
Я закрываю дневник и долго сижу, глядя перед собой, на самом деле не замечая происходящего вокруг. В моей памяти всплывают картины из недавнего прошлого. Город на побережье. Школа. Люди, которые когда-то меня окружали – Алекс, Марк, Николас, Пилар… Окно в доме напротив и темноволосый мальчишка, забравшийся на подоконник, с хмурым, прямым взглядом – Картер.
Первое, что я делаю, когда возвращаюсь в квартиру – беру телефон и набираю знакомый номер. Услышав в динамике свое имя, говорю, прижимая трубку к лицу:
- Мама, ты нужна мне! Я все вспомнила, помоги мне в себе разобраться!
Лена
Что у мамы не изменилось – так это любовь к машинам и скорости. Давно канул в лету наш подержанный «Форд Краун Виктория» с рамным шасси, ему на смену пришел стальной «Крайслер Пасифик», но Адели все так же, как раньше, оказавшись на скоростной магистрали, выжимает газ до ста миль в час и уверено мчит вперед. Только на этот раз не уезжает, а возвращается в город, в котором у каждой из нас осталось свое прошлое.
Мы приезжаем в Сендфилд-Рок ближе к вечеру, но солнцу еще далеко до заката. Я не была в этом городе четыре года, однако вокруг все кажется таким до боли знакомым, будто мы жили здесь только вчера. И остается удивиться, что все это время у меня не возникало о нем даже мимолетных воспоминаний.
Торговая плаза, банк, кафе… парикмахерская. В этой парикмахерской меня когда-то подстриг молодой турок и рассказал, что красота человека скрыта вовсе не в волосах, а в его глазах. Какой же наивной и несчастной я, должно быть, тогда была.
Не знаю, узнал бы он меня сегодня? А я его?
Улица «Трех кленов». В одиннадцать лет после переезда из Хьюстона она показалась мне невероятно красивой – с рядами дорогих коттеджей, старых, высоких кленов и зеленых лужаек… Старый дуб, под которым я однажды познакомилась с симпатичным соседским мальчишкой, а потом впервые с ним поцеловалась… Дом Марка Холта, когда-то белый и основательный, словно сошедший с журнального листа, а сейчас поблекший и пустой, с выставленной у дороги табличкой «Продается».
Мама останавливает машину напротив броской надписи, глушит двигатель, и мы обе одновременно смотрим на него:
- Я тоже не была здесь с той самой ночи, как ты пропала. Не смогла сюда вернуться.
- Хочешь войти?
- Нет, не хочу. Всё уже в прошлом, пусть там и останется, вместе с вещами и Марком. Этот дом не принес нам счастья.
Я глажу маму по плечу и выхожу из машины. Она выходит следом за мной и наблюдает, как я не сразу, но поворачиваюсь к коттеджу Райтов. Убрав со щеки волосы, удивленно поднимаю голову, рассматривая некогда красивый дом, по которому сегодня словно ураган прошелся.
Со стен сбита штукатурка, с крыши снята часть кровли, а по двору снуют рабочие. Внутри дома слышится какой-то стук и создается впечатление, что мы очутились в незнакомом месте. Но ведь это не так!
В этот самый момент к обочине подъезжает крытый фургон, и со двора к нему навстречу спешит мужчина. Недолго думая, я схожу с места и тороплюсь его остановить:
- Извините, мистер! Что… что здесь происходит? Этот коттедж сносят? Где хозяева? Скажите мне, что случилось?
Мужчине явно не до меня. Он отдает водителю команду загружать сложенные у аллейки старые двери, и, приподняв каску, вытирает тыльной стороной ладони пот со лба. Коротко обернувшись, пожимает плечами:
- Я всего лишь прораб, мисс. Вроде, как тут ремонт. А вон и главный, у него спросите!
Он кивает головой в сторону дома, и у меня внутри все замирает, когда я поворачиваюсь.
Это мистер Джеральд Райт – отец Картера и Вики. Он совсем не изменился. Разве что сменил дорогой костюм на строительный комбинезон и пару раз забыл побриться – так просто и не отличить от других рабочих. Он выходит со стороны заднего двора с еще одним мужчиной и оба несут в руках что-то, похожее на длинные куски настенных панелей.
Он не видит меня, но замечает маму – она стоит ближе к нему и заставляет мистера Джеральда сначала запнуться от неожиданности, а потом едва не выронить ношу из рук. Опустив панель на землю, он вытирает руки о комбинезон и подходит к ней, одновременно растерянно и изумленно вскинув брови:
- Адели? Это ты?!
Мне понятно, почему он удивлен. Сегодня я уже все помню. На маме летние туфли-лодочки, джинсы и футболка с коротким рукавом. Светло-рыжие волосы лежат на плечах свободно, без всякой укладки, но она все равно красивая в этой простой одежде – особенно улыбка.
- Здравствуй, Джеральд. Да, я.
- А ты… э-э… к Марку?
- Нет, к тебе.
- Что? В каком смысле?
- Чаем угостишь по старой памяти? Или у тебя тут погром, и я не вовремя?
- Нет, я… конечно! То есть… Сейчас! Да, у нас ремонт, но буду рад, если зайдешь!
Однако мистер Райт не спешит приглашать маму в дом, а она не торопит. Оба строителя, увидев, что босс занят, отошли к фургону, оставив его с незнакомкой. А я боюсь им помешать – мне столько всего хочется узнать.
