Takin’ care of business Every day. Takin’ care of business And workin’ overtime.[3]
От кафе «Рэмп» отъезжает катафалк похоронного бюро Макбёрни, следом — грузовичок Такера. Я пристраиваюсь сзади, отрезая Такеру путь к отступлению.
Такер выскакивает из кабины и орет:
— Ненавижу тебя, Гилберт. Ненавижу! Я рассказываю историю, очень смешную историю, а ты срываешься с места! Даже счет свой не подумал оплатить! Опозорил меня. Тебе известно, что у меня тоже гордость есть? А? Ты это знал!
Я не перебиваю — выслушиваю, насколько недостоин его дружбы. Разглагольствует, как неудачник-бойскаут. Наконец я говорю:
— Слушай, придурок.
— Я не придурок! Это ты, Гилберт, у нас придурок.
— В штаны напрудил не Лэнс Додж.
— Он самый. У меня на глазах.
— Нет, придурок. Это был я.
Поднимаю стекло.
Такер задергался:
— Ты? Быть не может. Не может такого быть!.. Мм… черт.
Начинаю сдавать задом.
— А ведь точно. — Такер припоминает. Лихорадочно пускается в извинения, но я уезжаю.
Будь у меня такая возможность, на неделю прекратил бы всякое общение с Такером. Таких друзей — за пальцы да в музей.
Кафе «Рэмп» уже далеко позади; я остаюсь наедине со своими мыслями. Сожалею только об одном: что не обоссал миссис Брейнер вживую.
17
Кто-нибудь решит, что Гилберт Грейп заделался мыслителем, мечтателем, пока расставлял консервные банки, выкладывал полуфабрикаты и упаковывал покупки горожанам.
С годами я довел свои действия до автоматизма, до той естественности, которая позволяет мне работать бездумно. Да, мысли мои блуждают где хотят. Как правило, умственно я нахожусь не там, где маячу физически. Я уношусь в де-мойнский торговый центр «Мерль-Хэй молл», или гоняю по пустыне, или стою на крыше какого-нибудь здания в Омахе и жду приближения разрушительного урагана. Имейте в виду: мысленно я очень редко бываю в этом магазине и в этом городке.
Когда я наклеиваю ценники на хлопья для завтрака, ко мне сзади подходит мистер Лэмсон:
— Жизнь готовит нам прекрасные сюрпризы, Гилберт.
Вздрогнув, едва не выпускаю из рук коробку «Уитиз». И только выдавливаю:
— А? Что?
— Не ожидал, да?
— Не ожидал, сэр.
— Стало быть, ты меня понимаешь.
Киваю.
— Я знал.
Не один год мистер Лэмсон ловит кайф, когда у него получается застать меня врасплох. Сейчас он прятался под прилавком, за собачьим кормом, а однажды чуть не окоченел до смерти: залез в морозильную камеру и ждал, когда мне понадобится открыть дверцу, — и все ради того, чтобы в нужный момент гаркнуть: «Сюрприз!» К тому времени, как мне в конце концов понадобилось заглянуть в морозилку, у него уже заиндевели брови и посинели губы.
Шепчу себе под нос: «Прекрасные сюрпризы… жду не дождусь».
Мистер Лэмсон замечает, что у меня шевелятся губы:
— Что ты сказал?
— Ничего, сэр.
Из крошечного чулана, который служит офисом, раздается голос миссис Лэмсон:
— Папулик, сегодня в «Фудленде» какая-то акция?
— Понятия не имею. Гилберт, в «Фудленде» какая-то акция?
— Ну, это вопрос не ко мне. Я там не закупаюсь. Ноги моей там не будет. Лучше сразу смерть.
— Это уж ты загнул.
— Сэр, — говорю, — к сожалению, это правда. Я хожу в магазин за продуктами. А не за…
— Там явно что-то происходит, — перебивает меня миссис Лэмсон, как будто так и надо. — Иначе почему у нас безлюдно?
Не решаюсь открыть им новость, которую на днях узнал от Такера. Вроде бы в «Фудленде» установили емкость с водой, наподобие аквариума, и запустили туда не то крабов, не то осьминогов, не то лобстеров с замотанными скотчем конечностями или клешнями — у кого что. Вокруг толпятся покупатели, детишки строят рожи морским чудищам — радуются, небось, что сами не угодили в заточение.
Поднимаю взгляд к настенным часам с символикой «Чудо-хлеба»[4]. Отработал сегодня сорок семь минут, а кажется — все сорок семь дней.
